Тень Камбера - Кэтрин Куртц

Келсон сделал все возможное, чтобы показаться внимательным, когда лорд Родри объявил труппу артистов, а слуги зажгли больше факелов, разгоняя спускающуюся тьму. Но из-за его собственных проблем короля мало интересовали подвиги легендарного сэра Арманда, хотя ему и льстило сравнение с известным рыцарем.

К тому времени, как пьеса закончилась, Келсон понял: ему требуется обсудить ситуацию с другими, так как его собственного анализа явно недостаточно. Но было непохоже, что это у него получится сегодня вечером.

Дугал на сегодня был ему плохим помощником. Он отправился в другой конец зала и напропалую флиртовал с дочерью графа Картанского.

От епископов было еще меньше толку — они испарились, не скрывая недовольства, что Дункан наконец открыто объявил о своей принадлежности к Дерини.

Нигель обменивался шутками с Родри и Эваном на другом конце стола, Мерауд вернулась к своим обязанностям дуэньи Джаннивер и Джэтема, Росана танцевала гавот с Рори, а мать короля ушла молиться.

А где сейчас могут быть Морган с Дунканом, он не имел ни малейшего представления.

В то время, когда двор Гвиннеда наслаждался выступлением актеров, переживая за праведного и благородного сэра Арманда, а Келсон размышлял над проблемами Торента и епископов со все усиливающимся беспокойством, Морган с Дунканом находились в часе езды от Лессе и корабля, который должен доставить посла Торента назад к своему господину. Поскольку мужчины ехали по обе стороны Расула, такого же Дерини, как и они сами, Морган с Дунканом не могли обменяться мнениями о Кардиеле и Арилане, хотя оба и горели желанием это сделать. Об обсуждении вслух вообще не могло идти и речи, поскольку это открыло бы послу Торента гораздо больше о делах двора Келсона, чем тому следовало знать. Теоретически, они, конечно, могли бы общаться ментально, посылая друг другу направленные импульсы таким образом, что Расул не узнал бы об этом. Однако подобное было невозможно практически — пока они вели беседу со своим гостем.

Аль Расул ибн Тарик выказал себя любезным и словоохотливым собеседником, пока они ждали, когда эскорт из копьеносцев Халдейна наконец соберется, а затем проследует к городским воротам. Вначале Расул сыпал комплиментами по поводу планировки дворца, который они только что покинули, причем касался всех деталей, начиная со сводов и до фундамента, затем последовала бесконечная череда вопросов об архитектуре города. Судя по вопросам, можно было сказать: Расул знает, о чем говорит. Ремут Прекрасный славился красотой и за пределами одиннадцати королевств. Как оказалось, мавр сам был владельцем нескольких замков и укрепленных крепостей в Торенте и северном Форсинне.

Разговор об архитектуре занимал их, пока они не миновали городские ворота. Время от времени лошади взбрыкивали от страха перед Кисах, которая, подобно королеве, путешествовала за спиной Расула. В начале путешествия Моргану и Дункану приходилось использовать все силы Дерини, чтобы успокоить коней, так что на обмен мнениями просто не оставалось времени. Копьеносцы держались позади, вместе с маврами Расула.

Наконец они выехали за городские ворота и поскакали быстрее, чтобы засветло добраться до Дессе, но на рысях теперь даже разговор вслух стал невозможен. За городом огромная кошка спрыгнула на землю и понеслась впереди скакуна Расула, и лошади Моргана и Дункана немного успокоились. За ними парами ехали мавры, а между каждой парой пристроилось по паре копьеносцев Нигеля Халдейна.

Они только что миновали последнюю стоянку баржей перед Дессе, и им оставалось меньше часа до Цели, когда Расул внезапно поднял руку, придержал скакуна, перейдя на шаг, затем заставил его остановиться.

Морган с Дунканом последовали его примеру. За их спинами остановились люди Расула и копьеносцы, а огромная кошка приблизилась, в ожидании приподняв голову.

— В чем дело? — спросил Морган, у которого мгновенно зародились недобрые подозрения, потому что именно этот отрезок дороги пролегал на некотором удалении от окрестных деревень.

Расул приложил палец к губам и слегка покачал головой.

— Все в порядке, господа. Мне просто хочется поговорить с вами без свидетелей. Давайте немного проедем вперед от остальных.

Морган и Дункан обменялись вопросительными взглядами, однако Дункан, как и Морган, не обнаружил никакой опасности. Теперь им обоим было любопытно, и Морган, осторожно наблюдал за приближающейся самкой гепарда, оглядываясь через плечо.

— Сэйр, остаешься за старшего.

— Хорошо, ваша светлость.

— Спасибо, мой господин, — тихо сказал Расул, жестом призывая огромную кошку к ноге. — Кисах, останься тут.

Самка гепарда опустилась вначале на задние лапы, потом улеглась на живот, положив голову на передние лапы, а трое Дерини отправились вперед, оставив своих воинов в двадцати ярдах позади.

Лошадь Моргана шла рядом со скакуном Расула так близко, что колени мужчин почти касались друг друга. С другой стороны ехал Дункан.

— Что ты хотел нам сказать? — спросил Морган.

Расул улыбнулся.

— На самом деле я хотел поговорить с твоим уважаемым спутником, мой господин. Архиепископ… Кардиель кажется? Он ведь не Дерини?

Дункан тут же насторожился.

— Почему ты спрашиваешь?

— Потому что, мой дорогой герцог Дункан Кассанский, он был очень зол на тебя и хотел, чтобы ты покинул замок — несмотря даже на то, что тебя, очевидно, очень любит ваш молодой король. Ты можешь сказать мне почему? Я спрашиваю только из любопытства, как один Дерини другого, и потому что ты кажешься мне честным и благородным человеком.

Морган удивленно посмотрел на Дункана, Дункан только улыбнулся.

— Да, я могу тебе сказать, почему, — ответил он. — Ты не присутствовал в начале торжественной церемонии при дворе короля. Сегодня мой сын был посвящен в рыцари. Именно он очаровал твою Кисах. Только очень немногие до сегодняшнего дня знали, что я — Дерини, но все знали, что я — епископ.

У Расула изменилось выражение лица.

— Епископ, — произнес он. — А он — сын епископа. Прости. Значит, этот парень…

Усмехнувшись, Дункан покачал головой.

— Нет, мой господин, он законнорожденный. Я женился на его матери до его зачатия, но она умерла вскоре после его рождения. И только тогда я стал священником. Со временем люди к этому привыкнут. Многие уже привыкли. Нет, архиепископ рассердился на меня за то, что я одновременно являюсь и Дерини, и епископом. На самом деле, и это не совсем так: он уже некоторое время знал, кто я, но предпочитал не замечать этого. Просто мне следовало заранее предупредить его, что я намерен публично признаться в своей принадлежности к Дерини. Боюсь, это просто не пришло мне в голову.