Цена притворства - Снежана Черная

Бультерьер неспешно преодолел разделявшие нас ступени и застыл, возвышаясь надо мной, словно шкаф с антресолями.

- Там петельки сверху, а снизу я уже сама, - на всякий случай проинструктировала я его насчёт поставленной задачи. Откуда мужчинам, а тем более Бультерьеру, знать, как оно там у нас, женщин, устроено, правда? Придерживая спереди непослушную гриву, что торчала в разные стороны, я снова нетерпеливо оглянулась через плечо.

Взгляд мой был весьма красноречивым, потому как стоять мне тут уже надоело. Но Бультерьер по-прежнему не реагировал, замер соляным столбом, уставившись на мою спину как на что-то в высшей степени ненормальное.

- Что там? – поинтересовалась я без особой надежды на реакцию с его стороны.

- Родинка. На левой лопатке, - наконец ответил он очень тихо, почти шёпотом,- на уровне сердца.

Он сказал это так, как будто этой особенностью эпидермиса я нарушила все допустимые законы анатомии. Да что там нарушила… Судя по взгляду Бультерьера, я над этой анатомией еще и надругалась самым жестоким образом, потому что взирал он на меня очень нехорошо.

- И что? – спросила я почему-то тоже шёпотом.

- Красиво, - хрипло прошелестел Бультерьер.

Я вытаращила глаза и, рискуя свернуть себе шею, уставилась на этого потенциального пациента Кащенко.

- Ты что, пьяный?

Хоть и с опозданием, но мой усталый мозг начал подмечать странности: Бультерьер вернулся один, хотя мне известно, что он должен сейчас быть рядом с отцом. К тому же, вернулся, по всей видимости, пьяным.

Круто развернувшись, я замерла у перил.

- Где папа?

А памятуя о его привычке оставлять вопросы без ответа, для пущей убедительности толкнула его в грудь. Ну, как толкнула. Скорее сама от неё оттолкнулась и по инерции сделала шаг назад. Грудь у Бультерьера твердокаменная, с тем же успехом можно толкать скалу. Или многоэтажку.

- Отвечай! – сорвалась я на крик.

- Он не придёт, - отозвался он по-прежнему тихо. Слишком тихо.

А у меня, наверное, очень выразительно отвисла челюсть. Я ничего не понимала.

- Тогда почему ты здесь?

- А я пришёл за тобой.

- ?!

Повисла напряжённая тишина, она не давила, но была чересчур зловещей и мрачной, а следом за ней пришло и понимание, что я осталась один на один с невменяемым мужиком. Не имело значения, что Бультерьер за все года стал практически членом семьи. Что я о нём, собственно, знаю? Я даже не заметила, когда именно он появился в нашем доме. Прислуга и охранники приходят и уходят, неизменной оставалась только Тая. Кажется, папа говорил, что Бультерьер то ли бывший спецназовец, то ли ветеран, а может и то и другое. Одно я знала точно: папа безоговорочно ему доверяет. Больше, чем кому бы то ни было.

Но папы сейчас нет. А мне вдруг отчаянно захотелось назад в свою комнату. Чёрт с ним, с корсетом.

- Знаешь что, забудь. Не нужно помогать с корсетом… и вообще ничего не нужно, - я начала пятиться назад. - Ну, я пойду, а то спать хочется.

Если откровенно, то весь сон как рукой сняло, но вот уж чего мне точно не хотелось, так это оставаться с ним наедине, так же как и поворачиваться к нему спиной. Так и пятилась под его взглядом, пока не наткнулась на угол. Там, всего в нескольких метрах, моя комната, которая казалась мне сейчас спасительным оазисом. Если успеть опустить щеколду, то, возможно, успею придвинуть и шкаф, прежде чем Бультерьер высадит дверь. После позвоню папе, позвоню в полицию, пожарным, в МЧС, да хоть в Спортлото. Пусть приезжают все! Чем больше народу, тем лучше.

Улыбаясь, он пристально следил за каждым моим движением. Минутку, Бультерьер улыбался? Это зрелище меня совсем выбило из колеи. Я никогда не видела, чтобы он улыбался, и вряд ли что-то могло шокировать меня ещё больше. Слишком неестественно смотрелась на его лице улыбка. И жутко. Рот растянут в оскале, а в выражении глаз – пустота, как будто и не живые они вовсе. Как будто покойник улыбается.

Впрочем, несвойственная ему улыбка пропала так же неожиданно, как и появилась, а зловещую тишину снова нарушил его глухой, немного хриплый голос:

- Поверь, принцесса, тебе лучше пойти со мной.

- Хорошо, - легко согласилась я, вытаращив глаза и пятясь по стеночке ближе к проходу, - сейчас, только чемоданчик соберу.

А в следующий момент я проворно юркнула за угол и побежала по коридору. До спасительной двери было шагов восемь, ну ладно, может десять, если мерять расстояние моим куриным шагом. Мне показалось, что я пролетела их быстрее ветра, но лишь только моя рука схватилась за дверную ручку, горячая ладонь Бультерьера сразу же опустилась сверху, не давая её повернуть, а сама я оказалась прижатой щекой к стенке. Бультерьер навис надо мной, как гора, но не напирал, и мне даже показалось, что всё не так плохо. Ну, не знаю, единственное с чем я могла сравнить – это с приставаниями Бестужева, который либо прижимал меня к себе до хруста рёбер, либо вдавливал в первую попавшуюся вертикальную поверхность. Что в первом, что во втором случае у меня сразу начинался мандраж. Сейчас же, видимость хоть и небольшого, но всё же личного пространства удерживала меня от подкатывающей паники. Может, я просто хваталась за соломинку? Это ведь Бультерьер! Немного странный и слегка заторможенный, но надёжный и свой в доску Бультерьер!

Нужно с ним поговорить! Очень аккуратно донести до него всю абсурдность происходящего. Ни в коем случае не злить и не умничать! Я начала лихорадочно вспоминать заповеди Карнеги. Прежде всего, нужно улыбнуться и установить зрительный контакт, это поможет добиться расположение человека. Я выдернула ладонь и аккуратно, стараясь как можно меньше соприкасаться с ним, развернулась и, задрав голову, растянула губы в улыбке. Чувствовала я себя при этом жалким кроликом, над которым навис злой серый волк. Собственные 170 сантиметров роста казались мне сейчас сущим пустяком.

Что там дальше? Кажется, имя. Называя человека по имени, мы даём ему почувствовать свою значимость или, как минимум, то, что он нам достаточно интересен, чтобы запомнить как его зовут. По мнению Карнеги, хотя, за достоверность авторства не ручаюсь, мало что может так сильно задеть человека, как не вовремя брошенное: «Я, кажется, забыла ваше имя…”.

Но обычное, «человеческое» имя Бультерьера я действительно забыла! Знала ведь, а в нужный момент совсем из головы вылетело! И что-то мне подсказывало, что, назови я его по привычке «Бультерьером», он тут же выкрутит мне шейку, как цыплёнку. Нет, о прозвище ему знать никак нельзя!

- Послушай, э-э…, - начала я, старательно заглядывая ему в глаза.

Повисла неловкая пауза.

- Бультерьер? – подсказал мужчина. И ни укора в голосе, ни обвинения во взгляде. Ни-че-го.

Капец.

Как он мог узнать о прозвище – дело третье. Насущной проблемой сейчас был близкий конец. Мой, естественно.