Мобилизация и московское народное ополчение. 13 дней Ростокинской дивизии. 1941 г. - Сергей Андреевич Разин

«…меня вызвали к начальнику штаба дивизии тов. Мусатову, который поставил передо мной конкретную задачу: взять взвод разведчиков, две грузовые машины и немедленно выехать по маршруту Холм-Жирковский, где шел бой… представить точные данные о действиях противника. Я прибыл на место сражений. Поставив машины с людьми на лесной опушке, взял трех разведчиков в качестве связных и отправился разыскивать КП. Пришел на передовую, прыгнул в блиндаж. Шел жестокий бой, гудела и содрогалась земля от стальных танковых гусениц, от тяжелого артиллерийского боя. Наши танкисты и бойцы-пехотинцы стойко держали свои оборонительные позиции. Они мужественно перенесли этот тяжелый и страшный бой…»[319]

Как отмечалось выше, по предварительной договоренности границы полосы обороны командованию 140-й стрелковой дивизии надлежало уточнить с помощью представителей штаба 19-й армии. Но в указанном пункте встречи офицеров армии не оказалось. П.Г. Тарасов писал: «Это вызвало у нас тревогу. А она еще более усилилась, когда командир нашего передового разведывательного отряда доложил, что ни слева, ни справа разведкой на удалении 2-х километров никаких соседей – наших войск не обнаружено»[320]. Действительно, первая разведгруппа, не найдя в условленном месте представителей 19-й армии, считая, что, возможно, произошла ошибка, направилась в ее штаб, но ни его, ни войск армии в районе, где они должны располагаться в соответствии с ориентировкой по боевому приказу, обнаружить не удалось. Командование 140-й стрелковой дивизии направило вторую разведгруппу, из доклада которой следовало, что штаба и войск 19-й армии на участке левее обороны дивизии нет. А это означало, что на участке фронта от Минского шоссе на север по берегу Днепра никаких соседних частей нет.

Тем временем вторая разведгруппа выяснила положение соседа справа – 30-й армии. Вернувшись вечером 1 октября 1941 г., она привезла трех убитых и четырех раненых бойцов из своего состава. Из рассказа разведчиков стало известно, что, следуя в предполагаемое расположение 30-й армии по рокадной дороге Вязьма – Ново-Дугино, они не встретили каких-либо советских войск. Пустыми были блиндажи и в указанном районе расположения штаба армии.

Надеясь узнать координаты штаба непосредственно в боевых частях, разведчики отправились ближе к предполагаемому переднему краю обороны 30-й армии. Во время движения на запад, между деревнями Мишино и Караваево, они были атакованы пулеметным огнем из немецких танков, в результате чего два разведчика было убито и один ранен[321]. Выбирая для возвращения другой маршрут, разведчики заметили небольшую группу немецких солдат, также проводивших разведку. В завязавшейся перестрелке все немцы были убиты, а разведчики потеряли одного бойца. При обследовании солдатских книжек погибших немцев выяснилось, что они служили в танковой дивизии «Мертвая голова». Все это указывало на то, что и правее 140-й стрелковой дивизии советских войск не было.

Операцию «Тайфун» немцы начали 30 сентября 1941 г. в полосе Брянского фронта, а 2 октября на Западном и Резервном фронтах. А. Гитлер в приказе от 2 октября 1941 г. заявил солдатам Восточного фронта: «Создана предпосылка для нанесения врагу последнего и решающего удара, который еще до наступления зимы должен привести к окончательному разгрому врага… Все подготовительные мероприятия, насколько это оказалось в человеческих силах, завершены. Сегодня начинается последнее большое, решающее наступление этого года»[322].

Главный удар в полосе Брянского фронта немцы нанесли из района Шостка – Глухов на брянско-орловском направлении. В результате уже 1 октября оказался захвачен Севск, 3 октября – Орел, 6 октября – Брянск.

На Западном фронте основной удар врага пришелся на духовщинско-сычевском направлении, севернее автострады Минск – Москва, в стык 19-й (командарм генерал-майор В.А. Хоменко) и 30-й (командарм генерал-лейтенант М.Ф. Лукин) армий, а на Резервном фронте – на рославльско-вяземском направлении по частям 43-й армии (командарм генерал-майор П.П. Собенников). Чтобы представить силу удара врага, достаточно одного примера: только против 4 стрелковых дивизий 30-й армии противник ввел в сражение 12 дивизий, из них 3 танковые и 1 моторизованная, общей численностью 415 танков[323].

Войска 30-й и 19-й армий проявили огромное упорство, стойко удерживая свои позиции. Но значительное превосходство врага в силах было неоспоримо. Так, на направлении одного из главных ударов – Духовщина – Вязьма (9-я армия, 3-я танковая группа) – немецкому командованию удалось создать значительное численное превосходство в силах по людям – в 3 раза, по орудиям и минометам – в 3,8 раза, по танкам – в 1,7 раза[324]. Уже через несколько часов немцам удалось прорвать оборону советских войск, а к исходу дня 2 октября продвинуться в глубину на 10–15 км[325]. На остальных участках фронта противник вел артиллерийский огонь и наносил отвлекающие удары пехотными соединениями не только по переднему краю, но и по тылам советских войск.

Несмотря на то что Ставка ВГК, Генеральный штаб, командующие фронтами знали о сосредоточении сил неприятеля, удар танковых крыльев противника стал для них неожиданным. Войска оказались не в состоянии сдержать натиск. В документах германского командования отмечалось, что советские войска оказывают сопротивление слабее, чем ожидалось, «противник, по крайней мере, в отношении сроков не ожидал нашего наступления»[326].

Анализируя сложившуюся ситуацию, маршал Г.К. Жуков писал: «…необходимо было своевременно определить направление главных ударов противника и сосредоточить против них основные силы и средства за счет пассивных участков. Этого сделано не было, оборона не выдержала сосредоточенных ударов противника. Образовались зияющие бреши, которые закрыть было нечем, так как никаких резервов в руках командования не осталось»[327].

Прорвав фронт на стыке 30-й и 19-й армий, немецкие войска к исходу 2 октября 1941 г. вышли в район населенных пунктов Канютино и Игоревская (в 20 км западнее и юго-западнее Холм-Жирковского). Завязался бой за вторую полосу обороны Ржевско-Вяземского рубежа, которую занимали войска 49-й и 32-й армий Резервного фронта.

140-я стрелковая дивизия находилась на правом фланге 32-й армии, занимая полосу обороны от устья р. Вязьма (юго-восточнее Холм-Жирковского) и далее на юг по западному берегу Днепра до линии Харино – Сумароково. Общая протяженность позиций ее переднего края составляла 25 км[328]. В организационном плане полковник П.Е. Морозов расположил в первом эшелоне обороны 1737-й и 1738-й, а во втором – 1739-й стрелковые полки. Все вместе они противостояли 5-му армейскому корпусу немцев, сосредоточившему против них 2 танковые и 3 пехотные дивизии.

В оперативном отношении наиболее уязвимым являлся правый фланг обороны дивизии – северный берег р. Вязьма от устья и по всей излучине господствовал над южным берегом, следовательно, боевые порядки дивизии становились уязвимыми для флангового и тыльного огня неприятеля на большую глубину. В последующем эти опасения полностью подтвердились – отход с занимаемых позиций 49-й армии