Наследство старого вора - Борис Седов

Детей и прочих родных у него не было, состоятельных друзей, которые могли бы надежно поддержать его, тоже не наблюдалось, и Сибирцев безвольно покатился по накатанной дорожке, приведшей его в подвалы, нищету и алкоголизм.

Полчаса назад его в очередной раз забрали в отделение.

Он давно привык к этой рутинной процедуре и знал, что через час, от силы через два его отпустят и он поспешит на Сенную, где около здания бывшей гауптвахты встретит таких же, как он, бомжей. Они нальют и поднесут ему в грязном пластмассовом стаканчике едкий, но благословенный эликсир забвения, состоящий из равных частей очистителя для стекол с лимонным ароматом и простой водопроводной воды.

И он снова почувствует, что жизнь не так уж и плоха, что завтра, может быть, что-то изменится к лучшему и что солнце одинаково светит всем.

Обезьянник был набит до отказа.

Восемь бомжей, два вполне приличных, но нетрезвых гражданина, один карманник, с которым Владислав Андреевич был знаком, три юных потаскушки - и все это на площади не более чем в десять квадратных метров.

Решетчатая дверь со скрипом распахнулась, и в обезьянник втолкнули двух сильно побитых молодых людей. Обитатели узилища недовольно зашевелились, что было вполне понятно. Места для всех и так было мало, а теперь еще эти двое… Наверное, не зря им так основательно досталось от кого-то, подумал Владислав Андреевич.

И тут один из новоприбывших обратился к другому на чистейшем английском языке. Причем с американским акцентом.

- Слушай, Дамбер, - сказал он, - мне это все сильно не нравится. Да и воняет тут…

- Хрен с ним, пусть воняет, - резонно ответил другой, - а вот что с нами будет?

В голове Владислава Андреевича что-то щелкнуло, и через несколько мучительных мгновений он снова ощутил себя преподавателем английского.

- То, что будет с вами, - сказал он, - зависит от того, за что вас сюда доставили.

Оба иностранца уставились на вонючего бомжа, вдруг свободно заговорившего с ними на их родном языке, как на ожившего сфинкса.

- Так что вы натворили? - поинтересовался бомж и, насколько позволяло пространство, принял непринужденную позу, показывавшую, что когда-то, в другой жизни, он был интеллигентным человеком.

Остальные присутствовавшие притихли, заинтересовавшись неожиданной диковиной - грязный бродяга, свободно говорящий на языке Шекспира и Рузвельта.

- Мы не знаем, - пожав плечами, ответил Дамбер, - мы зашли на какое-то торговое шоу, а там…

- А там, - перебил его Грин, - сначала мошенники, потом карманники, а потом нас избили русские гангстеры на «Мерседесе». А потом какой-то парень подкинул нам героин, и тут нас арестовали.

- С героином, - кивнул Владислав Андреевич.

- Да.

- Да, ребята… - вздохнул он. - Вам не повезло. Вы знаете, что такое русская тюрьма?

- Слышь, - прохрипел сизый бомжара, зажатый в углу обезьянника, - это кто такие?

Владислав Андреевич, который в эти минуты чувствовал свое превосходство над теми, кто делил с ним эту жалкую тесную камеру, снисходительно ответил:

- Американцы.

- А ты что, английский знаешь? Владислав Андреевич пожал плечами:

- Естественно, я же был преподавателем в Технологическом.

- Уважаю, - кивнул бомж.

- Ну так что, - Владислав Андреевич снова обратился к неудачливым гангстерам, - не были еще в русской тюрьме?

- Мы вообще в России первый раз, - ответил Грин.

- И первый день, - добавил Дамбер.

- И вам сразу же подкинули наркотики, - саркастически заметил Владислав Андреевич.

- Ну да, так и вышло.

- Я думаю, что в отделе борьбы с наркотиками вам не поверят, - Владислав Андреевич пожевал губами, - сейчас в городе проводится спецоперация «Невод-Наркотрафик». Во всех газетах написано.

Владислав Андреевич регулярно читал газеты, которые в избытке валялись повсюду, и был в курсе всех событий, в том числе и международных.

- Скоро Санкт-Петербург посетит президент, - продолжал оборванный лингвист, - и к его приезду за таких, как вы, взялись всерьез. Хотят показать, что недаром казенный хлеб едят. Так что вам, ребята, не повезло. Я думаю, что будет показательный процесс и вы получите лет по тридцать строгого режима. И увезут вас на Колыму.

- А это где? - поинтересовался Дамбер.

- В Сибири, - ответил Владислав Андреевич. Грин, который с болезненным любопытством слушал рассуждения Владислава Андреевича, представил, как он в ботинках из коры березы убегает по глубокому снегу от белого медведя, и в его глазах потемнело.

Он застонал и повалился на заплеванный пол.

- Сомлел бедолага, - прокомментировал событие сизый бомжара, - тут ему не по Бродвею с тросточкой гулять!

Дамбер посмотрел на товарища, лежавшего в обмороке, и сказал Владиславу Андреевичу:

- Нужно вызвать доктора.

- Какой доктор, - вздохнул бывший преподаватель английского, - забудьте об этом.

И, усмехнувшись, добавил:

- Вы не в Чикаго, мой дорогой.

Я УБЬЮ ТЕБЯ, БАНДИТ!

Глава девятая

КИЛЛЕР ПО ИМЕНИ ЛИНА

Лина поправила невзрачный русый парик и критически осмотрела себя в старинном потемневшем зеркале. Она надела карие контактные линзы, наложила тональный крем по оттенку темнее ее кожи, что ее немного состарило. Одета она была в мешковатые джинсы и мужского покроя рубаху. На носу красовались купленные в ближайшей аптеке очки без диоптрий.

- Нда-а, голубушка, - сказала она зеркалу.

Лина посмотрела на портрет прабабки, висевший слева от зеркала. Елизавете Оттовне Гессер на этом портрете было двадцать три года, и красоты она была умопомрачительной. Поэтому Лина почувствовала себя в новом обличье уродливой курицей, и ей показалось, что Елизавета Оттовна смотрит на нее с осуждением.

- Прости, бабушка, - сказала Лина, сложив ладони перед грудью, - вот я схожу сейчас кое-куда, а потом приведу себя в приличный вид. Так что ты не хмурься.

Взяв с трюмо ключи, мобильник, деньги и сигареты, Лина засунула все это в сумочку и вышла на лестницу.

Снизу послышались шаги, и Лина, перегнувшись через перила, увидела соседку из восьмой квартиры Марью Сергеевну. Пенсионерка медленно поднималась по лестнице, держа в обеих руках тяжелые полиэтиленовые мешки с провиантом.

Проходя мимо нее, Лина едва удержалась от того, чтобы как всегда приветливо поздороваться со старухой. Марья Сергеевна равнодушно посмотрела на нее и продолжила восхождение.