Последняя и вечная любовь - Розмари Роджерс

— Как чудесно ты выглядишь в это утро, дорогая. Впрочем, ты всегда восхитительна! — Андре обнял ее за талию, нагнулся и поцеловал в губы. — Кстати, ты помнишь, что сегодня нас пригласил к себе капитан? Приняв приглашение, мы должны будем храбро отвечать на вопросы любопытных дам. Может, тебе это неприятно?

Она гордо вскинула голову:

— Я не собираюсь ни от кого прятаться! А что касается вопросов… — ее глаза лукаво блеснули, — знаешь, пожалуй, я буду говорить только по-французски, или по-русски… Так что на все вопросы придется отвечать тебе.

Джинни намеревалась вернуться в их общую каюту, чтобы переодеться, ибо платье отсырело от морских брызг. Но Делери, желая удержать Джинни, прижал ее к поручням и внимательно смотрел на нее.

— Но что же я могу им сказать? — возразил Делери. — Ведь я не слишком много о тебе знаю! Обычно меня не интересуют женщины, с которыми я переспал, но ты исключение.

— Ну, я тоже о тебе не слишком много знаю, — смущенно заметила Джинни. — Мне надо пойти переодеться. Ты уже все сказал?

— Побудь со мной еще немного — тебя высушит солнце. Ведь ты не боишься соленых брызг? Кроме того, мне хочется думать, что мы с тобой любовники, переживающие медовый месяц и полностью поглощенные друг другом. А если мы не удовлетворим их любопытства, пусть думают, что мы сбежали из дома! Ты не возражаешь? — Потом он шутливо добавил: — Пожалуйста, смотри на меня нежно, если можешь, конечно. Подумай о том удовольствии, которое я доставлю тебе, как только мы вернемся в каюту; и, умоляю, не смотри сейчас на капитанский мостик — за тобой наблюдают. Причем в бинокль — я видел, как блеснули стекла несколько секунд назад.

Она пожала плечами:

— А капитан?

— Он тоже там, наверху. Именно оттуда за тобой и наблюдают. Нет, я его в этом не виню, меня тоже всегда интересовали загадки, а тебя?

— Вы испанка? — удивленно спрашивали ее.

— Нет, моя мать — француженка, а отец — американец.

— Значит, у вас наверняка была гувернанткой испанка, поскольку ваш испанский великолепен…

— Я много лет жила в Мексике…

— А, вот в чем дело!

Джинни уже привыкла к подобным вопросам, а потому отвечала так уклончиво, что все оставались в полном неведении как о ней, так и о ее происхождении. Тем не менее она завязала приятельские отношения с несколькими дамами, которые, оценив ее одежду и манеру держаться, решили, что мадам Делери, без сомнения, богата и происходит из благородной семьи. Поскольку сама Джинни интересовалась только Кубой, особенно Гаваной, и не задавала лишних вопросов, отношения с дамами стали почти дружескими.

— Вам обязательно понравится та свободная жизнь, которую мы ведем в Гаване. Не думайте, что мы преувеличиваем. Там есть театр, часто бывают балы и маскарады… Ваш муж собирается покупать там собственность? Пусть поговорит с моим, он даст ему хороший совет.

— Только запомните, дорогая, что леди не пристало ходить по улицам Гаваны. Рекомендую вам ездить в коляске. А если захотите что-либо купить в магазине, остановитесь напротив и пошлите туда лакея — продавцы принесут товары прямо к вашему экипажу.

Джинни поняла, что ее апатия постепенно проходит, теперь ей действительно хотелось посетить Гавану. Ну а революция ее вовсе не интересовала, тем более что бои проходили в центральной и восточной частях острова, а в самом городе шла обычная жизнь.

Революция! Она морщилась, слыша это слово. Джинни уже однажды оказалась замешанной в событиях одной революции, так что с нее вполне достаточно. Нет, не стоит больше об этом думать: у нее нет прошлого, и нечего думать о будущем. Андре помог ей скоротать время и был при этом не слишком требователен. Джинни научилась уходить и от его вопросов, хотя он проявлял прежнюю настойчивость.

— А ты уверена, что твой муж в Мексике? Я слышал, он очень богатый человек, — так почему бы малышке Дос Сантос не уговорить его помочь кубинским повстанцам?

Они уже лежали на постели в гостиничном номере в Нассау, который Делери предусмотрительно снял, узнав, что корабль пробудет там два дня.

Тело Джинни блестело от пота; она лениво повернула голову и поймала его вопросительный взгляд.

— Почему тебя так интересуют кубинские повстанцы? Это из-за них ты туда направляешься? Если бы я интересовалась планами моего мужа, то была бы теперь с ним, а не с тобой. Перестань вытягивать у меня сведения, о которых я понятия не имею…

Он наклонился над Джинни, лаская ее грудь и плечи,

— Как же ты непостижима! Я вижу бездонную глубину твоих зеленых глаз… Кто же ты на самом деле?

— Разве ты не утверждал, что любишь загадки? Я бы тебе наскучила, если бы ты сразу разобрался во мне!

— Возможно. — Он наклонил голову и поцеловал ее в шею. — Ты ведь знаешь, — шепнул Андре, — что меня обычно не интересуют женщины, с которыми я сплю? Но ты напоминаешь мне извилистую горную дорогу. Всегда новая — за каждым поворотом. И чем дольше я с тобой…

Их губы слились в поцелуе. Андре до сих пор удивлялся и отчасти даже злился на себя за то, что его все еще тянет к Джинни. Он не встречал женщин, которые отзывались на его ласки с такой страстью, но при этом не отдавались ему полностью. Ему не пришлось учить Джинни искусству любви, но она ни разу не сказала, что любит его; ее ничуть не смущало, что она замужем; она не проявляла ни малейшего интереса к его прежним связям. Андре все еще удивляло, что она так легко отдалась ему и уехала с ним, словно убегая от всех, не взяв с собой даже ничего из одежды. Он собирался похитить ее, но она облегчила его задачу. Черт бы побрал эту ведьму!

Он слушал ее стоны, наслаждался тем, как содрогается это великолепное тело, и невольно стонал и сам, когда Джинни со страстью отдавалась ему. Кто ее этому научил и сколько мужчин было у нее прежде? Боже, она словно использовала его! Никогда еще Андре Делери не испытывал подобного чувства. Он призывал себя к осмотрительности, опасаясь, что с Джинни будет не так просто расстаться. Но в ее объятиях он забывал обо всем. Он сумеет возбудить ее так, как это не удавалось еще никому; он заставит почувствовать, что она зависит от него…

День выдался жарким, и оба задыхались, хотя окно было распахнуто. Когда все было кончено, они, изнемогая, разжали объятия.

Джинни мечтала облиться холодной водой и выйти на улицу, где дул прохладный ветер, но у нее не было сил даже пошевелиться. Джинни лежала с закрытыми глазами. Прислушавшись к дыханию Андре, она поняла, что он спит. Тогда задремала и она.

Во сне она видела еще одну раскаленную комнату в отеле Сан-Антонио, где женщину по имени Джинни Брендон разбудили солнечные лучи, ворвавшиеся в раскрытое окно. Она выглянула на пыльную, изрезанную колеями улицу, где мужчина в темно-голубой куртке подкрадывался к другому мужчине. Если бы он поднял глаза на нее, застывшую у окна, она бы увидела, что глаза у него насмешливые, непостижимо синие, выражавшие все, что угодно, но только не любовь.