Русско-японская война и ее влияние на ход истории в XX веке - Франк Якоб

5. Портсмут: первые шаги к Перл-Харбору

Портсмутский мирный договор – это удивительное, эпохальное событие, масштабные последствия которого затронут не только непосредственно эти две страны, но и весь мир и будут ощущаться напрямую или косвенно во всей Азии и Европе; событие, которое станет великой дипломатической победой для России и еще более великой моральной победой для Японии, а также личным триумфом президента США, подобного которому достигали немногие люди в истории, победой американских политических идеалов, которая значительно поднимет престиж США во всем мире[186].

Джозайя Кинси, 1905 год

Репортер Джозайя Кинси оказался прав в своей оценке значимости Портсмутского мирного договора, подписанного 5 сентября 1905 года. Однако им оказались упущены негативные последствия мирных переговоров, в особенности для отношений Японии и США в период между подписанием договора и началом военных действий в Тихоокеанском регионе в 1941 году. В этой главе будет показано, до какой степени мирные переговоры и заключенный в результате договор ухудшили отношения между двумя державами, что впоследствии определит судьбу Азиатско-Тихоокеанского региона. То, что воспринималось как личная победа Теодора Рузвельта, фактически положило начало тенденции к ухудшению дружественных отношений. Дружеская атмосфера в отношениях Японии и США, нараставшая на всем протяжении войны с Россией, стала медленно сменяться агрессивной подозрительностью с обеих сторон, по мере того как с растущим числом возможных конфликтов отношения между двумя странами, ставшими в начале XX века империалистическими державами, становились все тяжелее.

После Мукденского сражения война фактически прекратилась. Ни одна из двух держав больше не планировала и не проводила крупных маневров. В ежемесячных отчетах немецких наблюдателей в Китае упоминались только небольшие стычки между русской и японской кавалериями, в результате которых русские войска были оттеснены на север, а японские начали проникать на Сахалин[187]. Но помимо этих незначительных военных столкновений в Маньчжурии ничего не происходило. Ковнер объяснял нежелание продолжать сражаться следствием «того, что обе стороны сражались на своей территории, и каждой из них было что терять дома» [Kowner 2007а: 12]. Таким образом, пришло время для мирных переговоров, и, согласно Меннингу, «Теодор Рузвельт готов был применить силовые методы в борьбе за компромисс» [Menning 2005:155]. До начала войны в правительстве Японии отказывались принять переговоры и посредничество США[188], но теперь японцы осознали необходимость посредника для мирного разговора с Россией. Президент США, как было подчеркнуто в письме британскому государственному деятелю сэру Джорджу Отто Тревельяну (1838–1928) от 9 марта 1905 года, уже обращался к царскому правительству в январе, пытаясь убедить Россию в необходимости мирных переговоров:

Шесть недель назад я в частном порядке и неофициально дал совет российскому правительству и позднее повторил посредством французского правительства этот совет, который заключался в том, что России необходимо заключать мир. Я сказал им, что, если они уверены, что их флот победит японский флот и что они смогут разместить и снабжать шестьсот тысяч человек в Маньчжурии, мне нечего им сказать, но, по моему убеждению, если они продолжат войну, то в будущем году будут строить такие же ошибочные прогнозы, как и в прошлом, и если они откажутся заключать мир до того, как армия Японии окажется севернее Харбина, то не смогут рассчитывать на такие же выгодные условия, какие японцы все еще готовы предложить сейчас [Bishop 1920:376].

Однако путь к мирному договору, который позднее назовут «эпохальным событием в мировой истории»[189], был непрост, и не раз казалось, что способностей президента США будет недостаточно, чтобы убедить Россию и США прекратить военные действия. Рузвельт был разочарован ситуацией, поскольку обе стороны не только были против заключения мира, но и отказывались прислушиваться к президенту США. Более того, европейские державы не доверяли друг другу и подозревали друг друга в заговорах. В закрытом письме государственному секретарю Джону Хею (1838–1905) от 2 апреля 1905 года Рузвельт подробно описал эту ситуацию:

На прошлой неделе я встречался два раза с Кассини [русский посол], по одному разу с Такахирой [японский посол], Дурандом [британский посол] и Жюссераном [французский посол] и четыре раза со Шпеком [фон Штернбург, немецкий посол]. Кайзер маниакально стремился пообщаться каждый раз при возникновении малейших подозрений на сговор против его жизни и власти; но в прошлом году это случалось часто, и поэтому теперь он играет в нашу игру или, как мне бы стоило корректней выразиться, его интересы и наши, а также интересы всего человечества в целом, совпадают. Он не хочет, чтобы русско-японские дела налаживало собрание держав. На сегодняшний день я с ним абсолютно согласен и думаю, что правительства Британии и Японии в этом солидарны. Кайзер с облегчением и удивлением узнал, что это верно и для британского правительства. Он искренне верит, что англичане планируют напасть на него и уничтожить его флот и, вероятно, объединиться с Францией для смертельной борьбы с ним. В действительности у Англии нет таких намерений; напротив, англичане сами панически боятся, что кайзер собирается вступить в союз с Францией или Россией, или с ними обеими, с целью разрушить их флот и стереть Британскую империю с лица земли! Я никогда не встречал такого забавного примера взаимного недоверия и страха, подталкивающих два народа к войне [Bishop 1920: 378–379].

Кроме того, открытая поддержка Америкой японской стороны больше не была такой сильной, как во время войны. Рузвельт хотел «видеть [в японцах] важный фактор цивилизации в будущем», однако в то же время президент с тревогой осознавал, что «не стоит ожидать, что они будут свободны от предрассудков против белой расы и недоверия к ней»[190]. Чем дольше шла подготовка к мирным переговорам между Россией и Японией, тем враждебней Рузвельт относился к вовлеченным сторонам. Он беспокоился по поводу переговоров и опасался, что полномочные представители и правительства в Санкт-Петербурге и Токио не поверят, что он действуют исключительно в целях установления мира. Он жаловался на это в своем письме сэру Генри Кэботу Лоджу от 16 июня 1905 года:

Чем больше я смотрю на царя, кайзера и микадо, тем больше мне нравится демократия, даже если приходится терпеть американские газеты как один из ее компонентов; ответственность – это лучшая ее составляющая. Россия настолько коррумпирована, вероломна, изворотлива и настолько некомпетентна, что я едва ли могу предсказать, заключит ли она мир или выйдет из переговоров в любой момент. Япония, конечно, абсолютно эгоистична, хоть и кажется, что она деликатна, намного