Сволочи - Александр Житинский

Плавать эта Хуйня, конечно, некоторое время может. Но только если вода под ней не закачается. Или ветер на неё не подует. Или если пассажиры со слишком толстыми Жопами сгрудятся все на одном борту, тогда Хуйня, конечно, накренится и ёбнется. От таких Жоп что хочешь ёбнется. А так пока ничего, плывёт.

И вот доплывает Хуйня до самых почти водных просторов. А там вода слегка шевелится и ветерок такой, знаете, повеивает. Чайки каркают, на волнах качается старичок в дырявой лодочке.

«Да тут же шторм! — кричит в мегафон капитан в белой фуражке. Потому что капитану два года до пенсии, у него жена, двое детей, две любовницы — одна в Лахте, другая в Шушарах, и у каждой тоже по двое детей и по двое любовников, а на острове-валаам капитан уже сто пятьдесят раз был и ровно нихуя интересного там всё равно нету. — Полный назад! То есть самый полный стоп! И не шевелиться никому, блядь!»

И становится Хуйня на якорь, а старичок уплывает куда-то за горизонт, наверное, прямо на волшебный остров-валаам. «Извините, а мы всё же поплывём?» — робко спрашивает капитана депутат от пассажиров. «ГОВНО плавает!» — отвечает ему капитан и презрительно сплёвывает на пол жевательный табак.

И говно действительно плавает, а Хуйня уже никуда не плавает, потому что вращается вокруг своего якоря со скоростью два витка в час, что, между прочим, в три раза быстрее, чем станция мир вокруг земли.

И пассажиры наблюдают непрерывную смену восходов и закатов, и домик на неизвестном счастливом берегу в сорок пятый раз проплывает мимо их окна, и от этого пассажиры теряют всякие представления о пространстве и времени, о свете и мраке, о добре и зле, и вообще как их зовут и какая страна их взрастила, и пляшут с толстыми женщинами до утра, а может быть до вечера — никто уже не понимает — под песни африка симона и ансамбля бони-эм, и жрут водку, и блюют в гальюнах и просто так, и снова пьют водку, и их зовут на завтрак, потом на обед, потом опять на завтрак. И валятся они наконец, и засыпают до той самой минуты, когда гаркнет им в ухо страшная кастелянша, которой нужно то самое махровое полотенце, что улетело вчера прямо в лунную дорожку на серебристой водной глади.

И выходит в конце концов человек на том же самом речном вокзале, и бессмысленно стоит на причале, но уже вспоминает потихоньку несколько букв из своей фамилии и ещё немного про то, что если в полдень встать спиной к солнцу, то слева будет юг, а справа восток, и при этом они никогда местами не меняются.

Кто-нибудь, конечно, ещё должен будет напомнить этому человеку, как пользоваться туалетной бумагой и на какой свет нельзя переходить улицу, но жить он уже будет. Хотя окочурится, конечно, когда-нибудь непременно, но нет, пока ещё не сейчас.

Пиздец, говорят, приходит незаметно.

Это плохой Пиздец приходит незаметно, видели мы такой. Выскочит из кустов, Хуй покажет: оп-ля! Вот уж удивил так удивил.

Настоящий Пиздец приходит не так. Настоящий Пиздец выходит торжественный и сияющий, как авианосец Миссури из Порта Приписки до Пойнт-оф-Дестинейшн. Проходит Суэцкий канал, Панамский, Гибралтар, огибает Мыс Доброй Надежды, раздавливает по пути Сейшельские острова с лучшим на Земле климатом, даже не замечает, разве что пара кружек на камбузе треснула.

А мы мечемся по периметру нашего мелкого брунея: а? что? куда копать? вглубь? вширь? чем запасаться: крупой? водой? постным маслом? пистолетом с одним патроном, чтоб поднять на себе флаг и затонуть? Или просто встать на берегу гордо, как Пушкин на картине Айвазовского-Репина, и рассказать прибою свои накопившиеся претензии? Хуй его знает.

Одно в таком Пиздеце приятно: он большой, а мы мелкие. Если он с первого раза не попал, то пока он вокруг Африки развернётся, мы уже бороду сбрили, зубов навставляли, два раза женились да и окочурились от естественных причин, извините уж.

Телефонная связь между людьми невозможна. Это убедительно доказал один учёный, но его сразу же посадили в дурдом, даже слушать не стали.

А напрасно, потому что он правду говорил. В телефоне разговаривают не ваши знакомые и родственники, а Телефонный Чорт. Он умеет подделывать все голоса, но плохо, потому что так, как в телефоне, люди никогда в жизни не разговаривают, но всё равно почти все верят, что это им звонят настоящие люди. При этом Чорт одновременно разговаривает вашим голосом с тем, с кем будто бы разговариваете вы. Иногда всё правильно говорит, а иногда специально наврёт. Ещё иногда он шутки ради просто кому-нибудь позвонит и наговорит вашим голосом Хуйню. Вы на следующий подойдёте к этому человеку здороваться, а он отворачивается, обиделся, хорошо если морду не набьёт.

Все люди поэтому боятся телефона. Когда звонит телефон, они бросают все дела, выскакивают из ванны и бегут со спущенными штанами хватать трубку.

И правильно делают: если шестьсот шестьдесят шесть раз не снять трубку, когда звонит Телефонный Чорт, телефонный аппарат ночью залезет к вам в кровать и удавит вас витым шнуром. Или из трубки в ухо заползёт червяк и съест мозги.

Самое удивительное, что некоторые люди такую штуку с собой везде носят, не боятся.

На больших вокзалах всегда стоят страшные тётки и продают какие-то чудовищные зловонные не то беляши, не то кулебяки, не то вообще что-то не виданное ранее на белом свете. Они стоят там всегда, каждый день, днём и ночью, в жару и стужу, и проходящего мимо пассажира более всего поражает то, что некто, видимо, у них эти штуки покупает, а иначе зачем же они здесь стоят?

От такой мысли пассажиру становится дурно, и он бежит от них как можно далее. Но там уже поджидает его человек, который самым своим видом сообщает: «Я негодяй, и хочу тебя, дурака, сейчас обчистить до нитки». И лицо у него негодяйское, и нос, и голос, и одет он в особую одежду, какую носят одни только негодяи. Кажется, что если такой человек в каждый час кого-нибудь не облапошит, то верно у самого себя что-нибудь украдёт и себе же продаст втридорога. Хватай такого человека, выворачивай ему карманы, и окажется, что на какой бы самый большой срок ни посади его в тюрьму, всё равно будет мало.

Но милиция, которая в другое время по одной только походке разглядит в самом благонадёжном гражданине потаённейшие его несоответствия установленным порядкам и допросит по всем своим милицейским правилам, пройдёт равнодушно мимо этого негодяя и будет в шестой уже раз проверять документы и рыться в баулах у тамбовского крестьянина, которого догадал Чорт уродиться на свет слишком уж бородатым и чернявым.

Купил ли негодяй эту милицию? Да откуда же у него деньги покупать милицию, когда от него в ужасе бежит самый тупой болван и самая идиотская дура, какая только может забрести на вокзал с сотенной бумажкой в обширном лифчике?

Нет, решительно нет числа загадкам на российских вокзалах..

Перед самым матчем с Японией подступил к Олегу Романцеву Старший Тренер Гершкович с образом Господа нашего Иисуса Христа. «Плюнь, — говорит, — Олег Романцев, в образ Господа нашего три раза и признай над собой власть Ангела Света Люцифера». «Изыди», — отвечал ему Главный Тренер Олег Романцев и выпил стакан Русской Православной Водки, как завещали деды его и прадеды.