Халхин-Гол/Номонхан 1939 - Стюарт Голдмен

километр. Советская сторона будет удовлетворена прекращением огня на тех позициях, которые обе стороны занимают с полуночи. Японские дипломаты очень обрадовались этому предложению, и власти в Токио также были очень рады тому, что их войскам не обязательно отступать в одностороннем порядке.

По соглашению Литвинова и Сигэмицу следовало учредить объединенную комиссию для редемаркации границы. Эта комиссия так и не достигла взаимно приемлемого результата относительно границы в этом районе, но реальный исход стал ясен еще до первой встречи комиссии. После полудня 11 августа, через несколько часов после того, как прекращение огня вступило в силу, генерал Штерн встретился с одним из полковых командиров 19-й дивизии, чтобы обсудить детали отвода японских войск. После того, как боевые действия были "почетно" прекращены, японский Генштаб приказал немедленно отвести все японские войска на западный берег реки Тюмень-Ула. Когда последний японский солдат ночью 13 августа переправился через реку, она фактически стала границей. Советские войска снова заняли Чжангуфэн и другие близлежащие высоты. Это имело непредвиденные и далеко идущие последствия.

 

Значение инцидента у Чжангуфэна

 

Офицеры японского Генштаба пришли к выводу, что если переговоры в Москве продлятся еще хотя бы один день, 19-я дивизия, скорее всего, будет выбита с Чжангуфэна и близлежащих высот. Несомненно, пехотинцы генерала Штерна также испытали большое облегчение, когда кровопролитные бои закончились. И все же возникает вопрос, почему Москва приняла решение о прекращении огня в тот момент, когда ее войска были близки к полной победе?

Возможно, Сталин решил, что будет разумнее согласиться на "три четверти буханки", предлагаемой Сигэмицу, чем пытаться отобрать ее всю. В конце концов, началась угрожающая японская мобилизация в восточной Маньчжурии, а японская армия уже установила рекорд по опрометчивым и непредсказуемым действиям. Кроме того, в Европе разгорался кризис вокруг Чехословакии, и Москва не хотела в это время рисковать эскалацией войны еще и на Дальнем Востоке. Еще одна вероятность - что Москва была неточно информирована о ситуации на поле боя. Возможно, новости о захвате советскими войсками части вершины Чжангуфэна были поняты так, что вся гряда высот уже в руках солдат Штерна или скоро окажется (до полуночи 10 августа). Внезапный телефонный звонок Литвинова в японское посольство с предложением заключить соглашение о прекращении огня на занимаемых в данный момент позициях позволяет предположить, что неточность в сообщениях между штабом Штерна и Кремлем позволила "сохранить лицо" многим японским офицерам, потому что формально 19-я дивизия покинула Чжангуфэн по дипломатическим, а не по военным причинам.

Обе стороны понесли тяжелые потери. Сразу же после боя японская пресса сообщила о 158 убитых японских солдатах и 740 раненых. По медицинским документам 19-й дивизии убитых японцев было 526, а раненых 914, то есть всего японские потери по этим данным составили 1440 человек. Фактические цифры потерь японцев, вероятно, несколько выше и составляют около 1500 - 2000 человек. После прекращения огня ТАСС объявило о 236 убитых советских солдатах и 611 раненых. Учитывая тактику Штерна, эти цифры слишком занижены. Советские солдаты, вынужденные идти в атаку по открытой местности против подготовленных позиций противника на высотах, вероятно, несли потери в два или три раза больше, чем защитники. По этим оценкам потери советской стороны могут составлять от 3000 до 5000 человек. Это подтверждается документами заседания Главного Военного Совета РККА (от 31 августа 1938) на котором приводятся следующие данные о советских потерях: 408 убитых и 2807 раненых. По официальным японским оценкам советские потери составляют от 4500 до 7000 человек.

Не все потери были понесены на поле боя. Василий Константинович Блюхер, маршал Советского Союза, заслуженный военный деятель и дипломат, когда-то фактически правитель всего советского Дальнего Востока, кандидат в члены ЦК КПСС, был отозван в Москву в августе 1938, снят с должности в сентябре и вместе с семьей арестован в октябре. Его обвиняли, помимо прочего, в том, что он не занимался подготовкой своих войск для борьбы с японскими агрессорами. Еще более зловещим было обвинение в военном заговоре и укрывательстве многих "врагов народа" на всех уровнях под своим командованием. 9 ноября 1938 Блюхер умер на допросе - это был такой цензурированный способ сказать, что его запытали до смерти.

Другими жертвами инцидента стали несколько сотен тысяч крестьян корейского происхождения, живших на советском Дальнем Востоке. Сразу после окончания боев советские власти депортировали этих несчастных крестьян в среднеазиатские советские республики Казахстан и Узбекистан, чтобы ликвидировать все корейские деревни, некоторые из которых использовались японскими агентами.

Чжангуфэнский инцидент также оказал непрямое влияние на Уханьскую операцию японской армии. Поток солдат и военных грузов, поступавших на китайский фронт для "решающей кампании" в тщетной попытке Японии подчинить Китай, временно прервался, пока шли бои на советско-японской границе. Японская армия, наступавшая на Ухань, особенно ощутила отсутствие 2-й авиагруппы Квантунской Армии, предназначенной для участия в Уханьской операции, но из-за Чжангуфэнского инцидента задержанной в Маньчжурии. Решение Чан Кайши взорвать дамбы на реке Хуанхэ и затопить дальние подступы к Ухани, по которым должна была наступать японская армия, также замедлило наступление японцев. К тому времени, когда японские войска 25 октября 1938 вошли в Ханькоу, Чан Кайши перенес столицу в глубину Китая в Чунцин. Иронично, но падение Ухани (из-за чего оказались перерезаны железные дороги из Кантона во внутренний Китай) увеличило зависимость Чан Кайши от советской помощи, поступавшей по земле и по воздуху из советской Средней Азии в западный Китай. Японцы взяли Ухань, но решительная победа, на которую они надеялись, снова ускользнула от них. Сопротивление Китая продолжалось, и миллион японских солдат, занятых на Китайском фронте невозможно было бы перебросить на север в случае войны с СССР.

На вопрос "каково же реальное значение Чжангуфэнского инцидента?" существует много ответов. Для генерала Суэтаки и солдат 19-й дивизии это был опыт, который вспоминался с горечью и гордостью. Генерал и его офицеры, жаждавшие боя, получили желаемое, хотя при таких условиях, которые они едва ли пожелали бы. Для многих ветеранов 19-й дивизии, помнивших, как их товарищи погибали на этих голых холмах, бой у Чжангуфэна был трагической и бессмысленной тратой жизней. И все же они сражались храбро в тяжелых условиях, удерживая позиции до самого конца. А в конце было отступление - позор, но и похвала от императора - радость. 15 октября 1938 начальник японского Генштаба принц Канин Котохито встретился с императором, который похвалил доблесть 19-й дивизии, "отважно сражавшейся в очень тяжелых условиях", и выразил сожаление о погибших солдатах. Император приказал принцу передать эти слова солдатам. Для них это была