Убийства в Солтмарше. Убийство в опере - Глэйдис Митчелл

— За окно заплачу из церковных пожертвований, — пробормотал Куттс, держа во рту палец, порезанный об острый край разбитого стекла.

— Ноэлю придется пока спать в комнате Уильяма, — вмешалась его жена.

— Ни за что на свете! — неосмотрительно воскликнул я.

Во время завтрака миссис Куттс непрерывно делала разные замечания, преимущественно в мой адрес. Оказывается, по мнению деревенских, ребенка украл я. Я ее даже не перебивал. Бесполезно.

Должен признаться, идя за викарием к церкви, я испытывал то же чувство, что, наверное, испытывали первые миссионеры. Воскресная служба, однако, прошла нормально; хоть самые буйные, сидя на задних скамьях, жевали жвачку, никаких беспорядков не произошло. После заключительной молитвы викарий, стоя на ступенях алтаря, прокашлялся, огляделся и сказал не вызывающе, но грозно:

— Жду в ризнице того или тех, у кого есть претензии ко мне или членам моей семьи.

Двое юнцов и мужчина постарше приличного вида подошли к двери в ризницу. Заговорил старший — местный почтальон, атеист. Он снял шляпу и вообще вел себя почтительно, хотя выражений особо не выбирал и напрямик заявил:

— Я у вашего дома не был и камнями не бросался. И не одобряю всякого хулиганства и бесчинства. Однако все мы хотим знать, что вы и ваша хозяйка сделали с ребенком той бедняжки. Мы, мистер Куттс, знаем, что вы отец, но где маленький?

Старый Куттс ужасно покраснел.

— Уважаемый, — произнес он, задыхаясь. — Это совершенная, гнусная и нелепая клевета. Вас можно привлечь к суду. Следите за своими словами. — Викарий свирепо нахмурился и, глядя на почтальона, что-то еще фыркал.

Тот, однако, отступать не собирался.

— Прошу прощения, мистер Куттс, но когда это случилось, бедная девочка жила под вашей крышей, так ведь?

— Так, — буркнул викарий.

— А может, мистер Уэллс постарался, — вставил один из парней, поворачиваясь ко мне.

— Ничего подобного! — слабо возмутился я.

— Я так ребятам и передам, — сказал почтальон. — Только навряд ли их устроит такой ответ. Нам бы фактов, мистер Куттс.

— Ну и идите к чертям! — Викарий явно позабыл, где находится.

Депутат потопал прочь, захватив обоих юнцов.

— Позову Берта с его слугой и сэра Уильяма — пусть выставят всякого, кто попробует помешать вечерней службе, — мрачно сказал викарий. В дни своей, возможно бурной, молодости, он миссионерствовал и, похоже, научился разбираться в людях, потому что беспорядки во время вечерней службы и вправду были. Собственно говоря, куда лучше тут подошло бы слово «бунт».

Либо им не понравилось, какой мы выбрали отрывок из Писания, либо у них все было заранее спланировано. Про это мы знаем не больше, чем про ту эдинбургскую торговку, которая швырнула в декана табуретом в тысяча шестьсот тридцать каком-то году.

Так или иначе молитвенник просвистел мимо, едва меня не задев. Я как раз читал Священное писание и растерялся. Позади меня раздался голос викария: «Не останавливайтесь, Уэллс», и я понял, что он стоит рядом. Затем в нас полетело сразу несколько молитвенников, и мне пришлось замолчать. Неожиданно среди всей этой суматохи раздался голос миссис Гэтти:

— Ку-ку! Ку-ку!

Нашла время, ничего не скажешь.

Пока я снимал стихарь, мятеж почти подавили. Последних, самых упорных бунтовщиков вышвыривали за двери Берт (не скрывавший радости), викарий (пытавшийся радости не выказать) и Фостер Вашингтон Йорк, который, напевая негритянский духовный гимн «У меня есть крылья», с ревностным пылом и истинно христианской неподкупностью тоже вносил свою лепту в общее дело. Поспев, так сказать, к шапочному разбору, я наподдал одному юнцу по имени Скоггин, которому мечтал врезать уже года полтора, и мы, заперев двери, продолжили службу. Викарий сократил проповедь до тринадцати минут, а закончив, двинулся не в ризницу, а прямо к дверям, отпер их и вышел на крыльцо. Я пошел за ним. Хулиганы еще болтались перед церковью, очевидно, поджидая нас.

Никто, однако, не думал, что мы появимся так скоро, и мы, нечего и говорить, застали их врасплох. Не давая им времени опомниться, викарий поднял руку и, указывая сначала на одних, потом на других, произнес:

— Вы совершили святотатство! Кроме того, вы нарушили общественный порядок. Я поставлю в известность констебля, и вам очень скоро придется ответить за ваше поведение. Можете идти.

Да, от Куттса я не в восторге, но иногда им просто восхищаешься.

Парни только переглядывались и облизывали губы. А потом начали разбредаться. Всего их было пятнадцать — некоторые даже не из нашего прихода, а из соседней деревушки под названием Стэдхемингтон.

— Да, интересно, — протянула миссис Брэдли, услышав мой рассказ.

— Это показывает, что думают в деревне.

— Да. — Она усмехнулась. — А вот почему они так думают?

Я лишь лепетал о дыме, который бывает и без огня, об угле, который не обожжет, да замарает, а миссис Брэдли опять сжала губы в клювик и покачала головой.

— Миссис Куттс, — молвила она. — Верблюдица может плюнуть, может и укусить. Анонимно, милый мальчик.

— Вы про визитные карточки Гэтти?

— Разумеется. Эти карточки в дом викария никто не присылал. Что скажете, молодой человек? Виновен мистер Куттс или нет? Нормален или нет?

— Да ну, бросьте, — запротестовал я.

Она опять улыбнулась.

— Решайте, мой милый. Считаете ли вы его отцом ребенка? Его жена считает. Это ее все время и мучит.

— Быть не может! — Я, нечего и говорить, лицемерил. Миссис Куттс думала так с самого начала. Жуткая женщина. Совершенно жуткая!

— Вопрос в другом, — продолжала моя собеседница. — На чем основана ее уверенность? На достоверном знании, как выразился бы один мой приятель? Или она сделала вывод из имеющейся в ее распоряжении информации? Или же она просто подозревает и пытается доказать или желает, чтобы муж ей доверился? Или дело в чем-то еще? Особенно меня интересует последний вопрос.

Я не имел ни малейшего представления, о чем она, но сделав умное лицо, после секундной паузы выдал:

— Если отец ребенка — викарий, то Боб не виноват.

— Почему?

— Ну… — Я припомнил, как старый Куттс задал перцу Берту и его слуге, прежде чем они привязали его в загоне. Костяшки пальцев у него были ободраны, словно он лупил дерево. А как он выставил грубиянов из церкви! Такому человеку ничего не стоило свернуть девушке шею. Так я и сказал миссис Брэдли. Она только хихикнула.

— Вы должны признать, что если он отец, то у него достаточно хороший мотив для убийства, — не унимался я.