Последняя драма Шекспира - Наталья Александрова

– А кто же это такие были? – спохватилась Лиза. – Ну, те, во дворе? Это что – бандиты, что ли?

– А кто же их знает! Должно, бандиты.

– А чего же им надо было? Я думала, что они только на богатых нападают, а на вас-то чего? С вас-то взять нечего. Что вообще возьмешь с бедного человека…

Тетя Клава понизила голос и неуверенно проговорила:

– Может, это из-за того, что я в четверг видела.

– В четверг? – Лиза сделала стойку, как охотничья собака, учуявшая дичь. – А что такое вы видели в четверг?

– Что? – переспросила тетя Клава. Глаза ее забегали. – Какой такой четверг? Ничего не знаю ни про какой четверг! Ничего такого не видела и не слышала.

– Наверное, вам еще немножко подлечиться надо… – Лиза выразительно взглянула на бутылку.

– Подлечиться? – Тетя Клава оживилась. – Подлечиться никогда не вредно!

Она сделала еще один большой глоток и проговорила заплетающимся голосом:

– Хорошее лекарство!

– Так что же все-таки здесь случилось в четверг? – напомнила о себе Лиза.

«Лекарство» сделало свое дело, развязав тете Клаве язык. Впрочем, это было нетрудно.

– Ты только прикинь, девонька! – заговорила она возбужденно, плюхнувшись на перевернутое пластмассовое ведро. – Зашла я в женский туалет, прибраться… это, конечно, не моя работа, моя работа – на кухне, но Валентина мне предложила за это отдельно доплатить, а деньги-то всем нужны…

Значит, зашла я в этот туалет – а там мужик какой-то незнакомый крутится.

Сперва-то я подумала, что это сантехник наш, Андрей, да только пригляделась – ничуть не похож, а главное дело, Андрей никогда так не одевается.

Я еще на всякий случай вышла, на дверь поглядела – может, думаю, перепутала, не туда зашла, куда думала. От лекарства, понимаешь, всякое бывает. Нет, точно, женский туалет.

Все ясно, думаю, извращенец какой-то завелся. Бывают, знаешь, такие, которые по женским туалетам шастают.

Я снова зашла, шваброй на него замахнулась.

«А ну, – говорю, – выметайся отсюда, такой-разэтакий…» Ты меня, девонька, извини, но если меня разозлить, я иногда такие слова употребляю, что у некоторых с непривычки уши в трубочку заворачиваются. Я ведь, девонька, не всегда кастрюльки грязные мыла да сортиры чистила, я раньше стропальщицей работала.

– Кем? – переспросила Лиза.

– Стропальщицей. Это которая крепит стропы от подъемного крана к грузу, который надо перекантовать. А когда стропы закрепишь, нужно крановщику команду крикнуть – вира, там, или, наоборот, майна. А кран-то высокий, до кабины далеко, и тут только крепкий матюг помогает. Если крикнешь без матюга – не дойдет, не услышит твою команду крановщик, а с матюгом – все в порядке. Так что стропальщики в обязательном порядке учатся крепкие матюги заворачивать. Иначе им на этой работе никак не удержаться.

Лиза кивнула. Та же Анна Коготкова рассказывала, что на заре ее театральной карьеры она играла в спектакле «Иркутская история», в котором действовали экскаваторщики, крановщики и стропальщики. Правда, театральные крановщики и стропальщики изъяснялись исключительно литературным языком, достойным выпускников филфака, то есть не было в пьесе никакой правды жизни.

Лиза незаметно вздохнула. Вроде бы не так давно была Анна нормальным человеком, к Лизе относилась даже неплохо, болтали они за чашкой кофе. А потом Анна стала злой, нервной и впуталась в какую-то кошмарную историю.

Коллеги заметили со временем, что с Анной что-то не то, и вездесущая костюмерша Надежда Константиновна тут же растрепала на весь театр, что Анну бросил любовник. Причем бросил подло, предательски, просто переметнулся к богатой немолодой бабе, владелице довольно крупного бизнеса. А они с Анной были вместе полтора года, и Анна его любила по-настоящему, по-серьезному, оттого и не смогла пережить такую подлость с его стороны.

Поначалу все очень удивились, а потом и сами заметили, что Анну после спектакля никто не встречает. А до этого Жоржик, как пренебрежительно называла его Надежда Константиновна, вечно торчал в театре.

Вроде бы имел он актерское образование – что-то там окончил в каком-то далеком городе, но в театре никогда не служил. Говорил, что для него это мелко, а на самом деле, на взгляд Лизы, был совершенно бездарен. Но смазлив, как выражалась та же Надежда Константиновна. И пытался пристроиться хотя бы в рекламу. Не слишком получалось, потому что Жоржик был ленив и глуп.

Впрочем, Лиза не сталкивалась с ним близко, не хотелось скандалов с Анной. Вера Зайченко как-то похихикала с ним в коридоре, так Анна ей чуть волосы не выдрала, хоть Верка и клялась-божилась, что просто зажигалку у Жоржика попросила, а больше ничего.

– Эй, ты не слушаешь, что ли? – Тетя Клава дернула Лизу за рукав.

– Слушаю, – Лиза очнулась от несвоевременных воспоминаний.

– Значит, запустила я в него матюгом и шваброй замахнулась, а он хоть бы что. Только глянул на меня и сказал:

«Мотай, – говорит, – отсюда, тетка, быстро, и чтобы я тебя больше не видел!»

Я ему в ответ – интересное дело! Кто ты такой, чтобы тут надо мной командовать? Если бы ты, допустим, директор здешний был или, к примеру, адми… минестратор, так это одно дело, а то я тебя здесь вообще первый раз вижу, а ты командуешь!

И тут, девонька, он на меня снова глянул. Да так, знаешь, страшно глянул, что у меня все поджилки затряслись. Как холодец, который наш повар на пасху готовит.

Ну, тут уж повторять ему не пришлось – вылетела я пулей из туалета и скорее сюда, в кладовку свою спряталась. Чтобы лекарство от встресса принять и вообще отсидеться.

Лекарство свое приняла, посидела немножко и решила выглянуть – что тут творится да нельзя ли мне из кладовки выходить. А то время идет, а работа моя не сделана.

Значит, выглянула я и вижу – женщина по коридору идет, и прямо в тот самый туалет, где я того извращенца видела. Я уж хотела выйти да и сказать ей, чтобы не ходила туда – да только вспомнила его взгляд и побоялась.

А потом уж поздно было.

Зашла она, значит, в туалет, а меньше чем через минуту ее оттуда вывели…

– Вывели? – переспросила Лиза.

– Ну да, вывели. Двое мужиков ее под руки вывели – один тот, кого я видела, и с ним еще один.

– А она сама, своими ногами шла?

– Шла-то вроде ногами, да только те мужики ее подталкивали. Чтобы, значит, шла, куда надо. А один ей рот рукой зажимал – чтобы, значит, не кричала.

– Ужасы какие вы, тетя Клава, рассказываете! Даже страшно работать тут.

– Да уж, понесла меня нелегкая тогда в туалет тот! – вздохнула тетя Клава.

– А потом-то что было? Эта женщина что – одна тут была?

– Да ты что! – Тетя Клава так усиленно замахала руками, что едва не свалилась со своего ведра. – Какое там одна! У них тут банкет был человек на восемь, а то и на десять. Мне Людмила потом рассказывала, что все официантки прямо с ног сбились, до того важные клиенты были. Я-то, понятное дело, их и в глаза не видела, только ту женщину, которую бандиты увели.