Корни зла - Сара Рейн

Последовала пауза, рассчитанная, вероятно, на то, чтобы публика могла оценить шутку, затем диктор веселым тоном продолжил: «Стратолайнер может развивать ошеломляющую скорость — двести двадцать миль в час, а полностью герметичная кабина позволяет подниматься до высоты в четырнадцать тысяч футов и даже выше. Ему, что называется, „плевать на погодные условия“ — теперь у всех есть способ сбежать от английской зимы!»

Зазвучала веселая музыка, послушав которую каждый зритель должен был понять, что «Жизнь прекрасна!». Затем показали, как стратолайнер взлетает и садится, а еще как он пролетает над какой-то неизвестной местностью. Казалось, на ней были дорожки тумана, но, может, просто пленка была черно-белая или съемка неудачная, а может, просто в тот день было облачно.

И ни слова о Лукреции... Люси засомневалась, а вдруг они там неверно подписали коробку с пленкой, или составитель списков ошибся, но вдруг диктор сказал: «А вот кое-что необычное, даже для „Стратолайнера 307“. Мистер Хьюз предоставил свой самолет и своего пилота для перевозки очень ценного и хрупкого груза — баронессы фон Вольф, звезды немого кино».

У Люси перехватило дыхание, а сердце было готово выпрыгнуть из груди. Она наклонилась вперед и даже перестала моргать, боясь что-то пропустить.

«Потрясающе мягкая посадка для потрясающей женщины, — сказал диктор тоном „уж я-то это знаю“, при этом как бы интимно толкнув зрителя локтем в бок в знак дружеского расположения, когда огромный самолет коснулся земли. — Благодаря щедрому жесту мистера Хьюза баронесса отправилась в Швейцарию с привычным и достойным ее комфортом».

"Швейцария, — подумала Люси. — Швейцария".

Дальше показали, как Лукреция спускается с трапа самолета. В туфлях на десятисантиметровой шпильке она вышагивала мягко и грациозно, как кошка. Ее гипнотический шарм и женственность не мог испортить даже поцарапанный и смазанный кадр. Люси, которая давно не смотрела фильмов с участием Лукреции, успела забыть, насколько ослепительно красива и восхитительно сексуальна была бабушка. Неудивительно, что зрители при виде тебя, бабушка, просто падали с кресел в кинотеатрах.

Тем временем диктор игриво заявил: «Информация для наших милых зрительниц: как говорят ведущие программ о моде, на баронессе костюм из коллекции „New Look“ Кристиана Диора».

Позади Люси киномеханик чихнул и громко высморкался.

— Но в руках у нее не модная сумочка, — продолжал диктор. — В эту поездку мадам фон Вольф взяла с собой самое последнее пополнение в семье — десятимесячную Марианну, получившую это имя, как нам намекнули, в честь героини знаменитого готического стихотворения лорда Теннисона.

Люси захотелось фыркнуть от презрения, когда она услышала это заявление, потому что имена «Теннисон» (с его готической поэзией) и «Лукреция фон Вольф» слишком неожиданно встретились в одном предложении. Тем не менее Марианна была ее матерью, поэтому смотреть на пухлого младенца, с сомнением уставившегося в камеру, было интересно.

Диктор, как и следовало ожидать, отметил, что ребенку в наследство досталась материнская тяга и любовь к камере, а потом добавил: «Кроме того, в это путешествие баронесса, кажется, прихватила с собой еще одного маленького друга».

Камера неожиданно повернулась, и в кадр попал ребенок постарше, стоявший рядом с Лукрецией, — ребенок лет восьми-девяти. В этот раз диктор уже не мог наигранно весело говорить о тяге к камере. Глубоко посаженные глаза, расположенные слегка под углом к высоким скулам, с подозрением сверкнули из-под квадратной челки, темные волосы были слишком короткие для девочки и слишком длинные для мальчика. «Это мальчик или девочка?» — думала Люси, не сводя глаз с экрана.

Камера задержалась, и стало видно, что на ребенке надето что-то напоминающее колпачок и курточка на пуговицах, потом в кадре опять появилась Лукреция. Диктор сообщил еще какую-то информацию о технических характеристиках самолета, и, хотя он вскользь упомянул о намерении Лукреции в следующем году снять фильм на студии «Ашвуд», было абсолютно понятно, что основной целью ролика было показать эксцентричность Говарда Хьюза, великолепие самолета, а не мало кому известную Лукрецию фон Вольф.

Ролик закончился, экран погас, и Люси откинулась на спинку кресла. Ее мысли неслись с бешеной скоростью. Неужели это была Альрауне? А может, это был кто-то другой? Это не могла быть Дебора, поскольку в 1948 году ее было лет тринадцать-четырнадцать, и в любом случае эти густые непослушные темные волосы и глубоко посаженные глаза явно принадлежали не Деборе. До самой смерти у Деб был красивый ровный цвет лица и яркие голубые глаза.

По возрасту это должна была быть Альрауне, которая, по слухам, родилась в самом начале войны — где-то в 1939-м или 1940-м. Когда был снят ролик? Кажется, в 1947-м? Да, в октябре 1947-го. В 1947-м Альрауне было лет семь-восемь, а это значит, что все сходится. И путешествие в Швейцарию тоже было, поскольку переселение в эту страну было отдельной главой в легенде об Альрауне.

«А вдруг, — подумала Люси, — я сама притягиваю факты за уши, чтобы все сошлось и моя теория получила подтверждение? Это дитя может оказаться кем угодно. Ребенком друга или члена экипажа самолета». Но она продолжала смотреть на погасший экран. Неужели она только что видела того человека из прошлого? Человека, которого, как все утверждали, не существовало в природе?

Франческа Холланд подумала, насколько проще живется людям, у которых нет совести. Бессовестный человек, например, не потратит пятницу на то, чтобы вопреки всем и вся добираться от Лондона (на шоссе М25, ведущем из Лондона, опять была огромная пробка!) до дома, находящегося черт знает где.

Многие думали, что со стороны Фран было очень глупо отправляться в эту поездку. Скорее всего, Трикси просто отправилась куда-то, чтобы поговорить с кем-то, кто мог бы дать ей какой-то материал для диссертации, говорили они. Она слишком серьезно к ней, этой своей диссертации, относится. В любом случае, Фран совсем не стоит ехать куда-то к черту на кулички.

В ответ на все протесты и заверения Франческа возражала: «Да, но собаки! Трикси никогда бы не уехала, оставив собак!» Однако люди, напустив на себя таинственный вид, говорили, что, мол, «кто знает?», и исчезали, потому что никто не хотел брать на себя ответственность.

Тогда Франческа поняла, что должна взять ответственность на себя, поскольку Трикси была очень добра к ней после того злополучного дня, когда Фран пришла домой раньше обычного и в собственной спальне застукала Маркуса с блондинкой. Именно Трикси в тот день пришла и сказала, что если Фран хочет, то может пожить у нее в свободной комнате пару недель.

«Пока все не утрясется», — сказала она, и Франческа приняла приглашение, поскольку она не знала, кто еще мог бы ее приютить. Уйти от мужа, имея только ту одежду, которая на тебе, и только те деньги, которые у тебя в сумочке, — жест, безусловно, достойный восхищения. Но вместе с тем появились проблемы житейского плана: надо было пробраться в дом, чтобы упаковать чемодан и отыскать свои кредитные карточки. Обнаружив при этом, что твой муж сменил все замки и что та блондинка у него поселилась.