Императрица Лулу - Игорь Тарасевич
Шрифт:
Интервал:
— В России, Ваше Императорское Величество, никогда не будет своего Наполеона. — Чарторыйский усмехнулся, позволил себе усмехнуться, в лицо говоря русскому императору о недостаточности русской нации. — Государственная власть должна озаботиться, чтобы свой Наполеон в России не появился никогда. Тогда власть будет крепка. Разумеется, Наполеоны появляются в иных странах за рубежами России. Противодействовать их появлению по мере сил — миссия России в Европе, Ваше Императорское Величество. Противодействие и поиск истинных союзников, в числе которых я прежде всего вижу поляков. Польша — это и Малороссия, и Белороссия, и Пруссия, связанная с Польшею, и Литва, и Лифляндия, и Курляндия — все это Польша, Ваше Императорское величество. Влияние Польши на эти территории может стать определяющим… — Поправил на себе шпагу, словно бы с оружием в руках, как через двадцать пять лет — о, когда-то ещё наступит время благодействия! — словно бы во время восстания готов был отстаивать то, чего желал в действительности. — Мощное и великое польское государство, которое Вашему Императорскому Величеству предстоит воссоздать, станет заслоном России на пути нападения извне. В том числе заслоном от Турции, Ваше Императорское Величество. И от Швеции. Дружба с Польшею обойдётся дешевле строительства укреплений вдоль шведской границы, о которых не первый год ведётся речь.
— А деньги? — грустно спросил. — Деньги где я возьму на твою дешевую европейскую политику?
Чарторыйский осекся.
— Я полагал, Ваше Императорское Величество, что коалиция государств созданного Вашим Императорским Величеством союза… И поляки, и пруссаки, и австрийцы…
— Ха-ха… — он издал этот звук и повторил его: — Ха-ха… Австрийцы? Не смеши меня, Адам. У одного твоего отца больше денег, чем во всей Австрии… На вооружение армии необходимо… Ты знаешь… И флота. Можешь взглянуть: Адмиралтейство всеподданнейше подает сведения, по получении которых я увижу необходимость увеличить средства, расходуемые на флот. Посмотри. — Он протянул бумагу, и Адам, разумеется, взял ее. — Тем более что батюшка оставил мне в наследство, — тут он несколько смешался, но вспомнил, как батюшка в восьмисотом году после морской инспекции, устроенной им в Гатчине, повелел переименовать бриг «Екатерина» в бриг «Елизавета», все офицеры «Екатерины» были сосланы с расжалованием в рядовые, а шкипер умер в Петропавловской крепости от пыток, хотя ещё бабушка отменила — в который раз за царствование Романовых — отменила пытки в России. Так что он вынужден был ещё раз отменить в России пытки, хотя название брига — «Елизавета» — звучало несколько двусмысленно, — почему тогда не «Елизавета Петровна»? Не Алексеевна… Но ещё бы ему корабли переименовывать, подражая батюшке; нет, хотя могут понять сейчас, что корабль называется в честь Лулу — несколько, значит, смешался, но всё-таки закончил мысль: — Батюшка оставил мне в наследство лишь необходимость преобразований. А денег нет.
Тень прошла по его лицу, словно бы отображение тайной мысли. Они с братцем Константином уже знали, на самом-то деле, знали, где легко можно было взять денег, так что Лулу могла не считать себя хитрее собственного мужа. Оказываясь по желанию своему каждый миг в необходимый же ему миг времени, он уж все прекрасно рассчитал и распределил средства, имеющие прийти из Воронежской губернии, по департаментам и всяческим нуждам, но другу Адаму совершенно незачем об этом было знать, друг Адам — прожектёр, не умеющий взглянуть в лицо реальности, что доступно только принципалам, несущим ответственность за свой народ и государство.
— Читай, читай. Вслух читай.
Чарторыйский, пожимая плечами, прочитал: «Восемь тонн гвоздей, полторы тонны красок и лаков, три с половиною тонны сала и конопляного масла, нитки, сталь, жесть, кусковой и листовой свинец, слюда, сигнальные и обычные свечи, компасы, артиллерийские приборы — квадранты и калибры, абордажное оружие — ружья, пистолеты, мушкетоны, тесаки, пики, топорики, столярные и плотничьи инструменты, животный клей, кожа, сукно, бочки для провизии и воды, кирпич и глина для печи, медная посуда, котлы, замки…» Это оснастка одного линейного корабля, осмелюсь спросить Ваше Императорское Величество?
— А лесу, лесу? Железу?
— «Дубового лесу четыре тысячи тонн, железа четырех сортов — сто двадцать тонн, в трюм в качестве балласта потребно уложить чугунных чушек триста семьдесят семь тонн…» Тут не округлили… Россия сейчас не может быть морской державой, Ваше Императорское Величество… Не время. Россия не может сейчас… Такие траты… Пока все побережье Балтии не будет Вашим, все эти траты совершенно напрасны, Ваше Императорское Величество. Флот окажется запертым в Невской Губе. Именно поэтому Польша…
— Продолжай.
— «Корабль и несомые им четыре шлюпки снабдить двадцатью пятью якорями общим весом пятнадцать с половиной тонн. Шестьдесят шесть чугунных и четыре медных орудия — ещё сто двадцать тонн. Полный боекомплект — шесть тысяч триста пять снарядов, да пороху двенадцать тонн…» Безумие! Это безумие, и я не знаю, кто советует Вашему Величеству, — с поклоном возвратил бумагу, он принял и положил пред собою на стол; сидел за батюшкиным столом. — Это чистое безумие — строить огромные корабли, когда один кавалерийский полк при должном руководстве оным способен решить вопросы европейского масштаба!
— А паруса? Паруса? — ему словно бы нравилось дразнить друга Адама. — На паруса, — вновь уставился на доклад Адмиралтейства сквозь очки, — пятнадцать тысяч квадратных метров различного парусного полотна, не шутки, милый друг. Я знаю, как делают полотно! Меня, мой милый, не проведёшь! — Чарторыйский при этих словах только дёрнул бритою щекой. — А на комплект морских, российских и сигнальных флагов, гюйсов и вымпелов — десять тысяч квадратных метров флажного полотна. Пеньковых тросов для оснастки и красной пеньки для конопачения корпуса сто двадцать пять тонн….
Он вспомнил давнее посещение фабрики, чад, в котором маячило столь возбудившее его лицо ткачихи, лицо Амалии. А бриг «Елизавета» он переименует в бриг «Екатерина», поскольку не представляется возможным переименовать «Елизавету» в «Амалию». Впрочем… Впрочем, хоть такая замена по силам русскому императору, помазаннику Божию, не боящемуся ни Божьего, ни людского суда. Уплыть, уплыть на «Амалии» с Амалией, взять минимальное число людей — что там? — камердинер, камеристка для нее, поваров штук пять, не более, лакей да официант, ведающий погреба… Что ещё? Ну, адъютант… или два адъютанта… секретарь… Une folie! Une folie! Et a vrais dire…[40]
— Так что, бишь, ты?
Чарторыйский вытянулся.
— Следует прежде всего отдаться внутренним реформам, Ваше Императорское Величество, не опасаясь, что кто-то помешает Вам в Вашей благородной и полезной работе. Именно во внутренней своей жизни Россия может достигнуть громадных успехов в смысле установления порядка, экономического преуспеяния и правосудия во всех частях империи, Ваше Императорское Величество. — Вновь поправил шпагу, потому что ему предстояло нынче решительное объяснение с Лулу; за неё он станет сражаться, как в рукопашной атаке на поле боя; однако же образ противника представлялся ему неверно, князь полагал, что его единственный соперник — долгая разлука и женская истерия; князь был очень умным человеком и очень хорошо знал Лулу, чтобы этак-то ошибаться, да вот ошибся, во всем ошибся; поправил шпагу, кашлянул.
Поделиться книгой в соц сетях:
Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!