Ничей - Алексей Борисов

с Колобковым выше тебя на две головы! — резанул спикер.

Я присел напротив Хрюшникова и очень аккуратно положил папку на приставной стол.

— Виталий Иванович, я за место не держусь. Если считаете нужным, имеете право произвести любые перестановки и назначения.

Спикер тяжело задышал.

— Ты меня напугать, что ли, думаешь?

— Хотелось бы ясности, Виталий Иванович.

Все посторонние звуки куда-то ушли, и мне казалось, что нас двоих окружает абсолютная, стопроцентная тишина.

— Пиши заявление, я подпишу, — сказал Хрюшников и встал из-за стола, застегивая пальто с воротником из выдры.

Витюша отловил меня у газетного киоска в фойе. Я листал какую-то книжку в мягкой обложке и прислушивался к собственным ощущениям.

— Ты знаешь, — спросил я, увидев его, — что древние индусы знали толк в чувственных удовольствиях?

Витюша остолбенел.

— Что это? — он указал пальцем на книжку.

Я сверился с обложкой.

— «Тайны тантрического секса». Странно, что товарищ Власьев до них не добрался и не привел в соответствие с правилами внутреннего распорядка. Что у нас случилось?

— Ничего. Просто хотел еще раз напомнить про наш ответ «Фактам и комментариям».

— Решим вопрос, не мечись! — я внимательно посмотрел на Витюшу. — Слушай боевую задачу. Временно остаешься за меня.

— В каком смысле?

— Пока не в том. Я схожу на фестиваль серьезной прессы.

— Дали все-таки приглашение? — уточнил наш незаменимый «номер два».

— В приглашениях не нуждаемся! — отрезал я, положил «Тайны» на прилавок и пошел наверх, за курткой.

До кинотеатра «Антей» было рукой подать. Здесь, в одном из больших залов, расположились участники фестиваля. Правда, к моему появлению оргкомитет объявил перерыв, и публика повалила в буфет. Охранник затребовал было у меня пригласительный билет, но я сунул ему в нос «корочку» с орлом и надменно прошествовал мимо.

Кивая направо и налево знакомым лицам, я двигался вперед без определенной цели. Коллега из пресс-службы городского Совета сам ухватил меня за рукав.

— Я думал, ты с Хрюшниковым уехал.

— А что, здесь Хрюшников был? — спросил я.

— Был до перерыва. Опоздал сильно, посидел чуть-чуть, но не выступал, — поведал мне Юра. — Тут слух прошел о твоей отставке…

— Прости, не комментирую, — решительно ответил я. — Обещал «Негоцианту» без очереди дать интервью, если что.

— Так это правда?

— Если хочешь знать, никаких заявлений я не писал.

— Значит, опять «утка». А говорили, Куропаткину прочат на твое место.

— Кого?!

— Куропаткину с телевидения.

— Она же дебилка полная.

— Кого это в наше время смущает? — пресс-секретарь муниципального органа пожал плечами. — Как будто сам не знаешь!

— Юр, по-моему, это бред насчет Куропаткиной, — сказал я. — Кому такое чучело нужно?

— Э-э, не скажи, — Юра прищурился. — Я дольше тебя во власти, на всякое насмотрелся. Дебилка, говоришь? Ну и что? Зато исполнительной будет, как собака. И поддакнет, и лизнет, и отсосет.

Наверное, удивление на моем лице читалось так ясно, что коллега не удержался и добавил:

— Передкова эту дуру продвигает. Имей в виду.

Юра давно перепорхнул куда-то еще, а я продолжал стоять под колонной с завитушками. Играл духовой оркестр, из буфета возвращались возбужденные гости. Вывел меня из оцепенения редактор Пышкин.

— Привет! Пойдем, по сто грамм пропустим.

— Извини, Саша, на службе не пью.

Пышкин расплылся до ушей.

— Да ладно, хуже не будет, — утешил он меня в свойственной ему манере. — Хочешь, на работу тебя устрою?

— Я еще не безработный.

— Твой вопрос, по моим данным, решен, — блеснул осведомленностью Александр.

— Когда решен? — зачем-то спросил я.

— На этой неделе.

— И что ты мне хочешь предложить? Заметки в твою газету писать? Вести с полей? Про озимые? Яровые? Рапс?

— Про озимые там есть кому писать, — заметил Саша. — Давай, двигай за мной!

В буфете он взял какой-то коктейль, а я стакан сока.

— Главным редактором пойдешь? — спросил Пышкин, сделав пару глотков.

— Вместо тебя, что ли?

— Нет. В «Привратник».

Я откровенно засмеялся, хотя в целом было не до смеха.

— Там главного редактора каждый год увольняют и никак не уволят. Он уже трех губернаторов пересидел.

— Теперь всё серьезно, — со значением сказал Саша. — Кобяков хочет навести порядок. Администрация хорошие деньги платит, газету содержит, а там «Ядрёную Россию» мочат.

— Не выйдет ничего, — дал я свое экспертное заключение. — Тот, кого Кобяков убрать хочет, «дедушке» книжку писал на первых выборах. Как она называлась, не помнишь? «Путь к себе», кажется.

— Это неважно. Москва уже потребовала разобраться. Ну что, пойдешь? Оклад там, конечно, поменьше твоей зарплаты с надбавками, но в газете свои возможности есть.

— Не пойду, — ответил я.

— Да хватит тебе! — Пышкин быстро допил коктейль и посмотрел в сторону зала. — Кобяков где-то здесь, я тебя сейчас прямо к нему подведу. Побеседуете — и вперед!

— Спасибо, Саша, — искренне сказал я, — но ни в какие газеты я не хочу. Отвык.

— Зря. Кадров-то нет нормальных, — с сожалением отозвался он. — Ты всё равно не пропадай, заходи.

Участников фестиваля громогласно зазывали на обсуждение. Предлагали раскрыть тему ответственности и гражданственности СМИ при осуществлении «Плана Утина». Я отправился в обратную сторону и возле гардероба увидел Анну Игоревну.

— Ничего про меня не слышали? — спросил я после обмена приветствиями.

— Пока ничего.

— Понятно. А с Пышкиным не общались в кулуарах?

— Мы с ним каждый день общаемся. Не пойму, при чем тут Пышкин?

— Совершенно не при чем, — ответил я. — Виталия Ивановича увидите или услышите — привет передавайте.

На улице темнело необычайно рано. Над губернским городом повисла серо-свинцовая туча, из которой уже падали первые хлопья снега. Флаги над зданием парламента трепетали и хлопали, как на корме корабля. Корма смотрела прямо на меня. Кое-где в кабинетах начали зажигать свет.

Поднявшись на этаж, я не поверил своим глазам. Гранитного павлина не было. На привычном месте виднелся лишь пыльный круг из-под основания скульптуры. Чуть поодаль двое рабочих, пыхтя, сматывали ковровую дорожку.

— Это зачем? — задал я вопрос Семёну Марковичу, вышедшему из лифта.

— Ты про что?

— Павлина куда дели, не знаете? — уточнил я.

— А, павлина… Увезли. Наверное, на дачу к кому-то. На этаже ремонт собираются делать. Власьев так сказал.

— Жалко, — рассеянно сказал я.

Семён Маркович пристально поглядел на меня.

— Чего жалко?

— Павлина жалко. Что-то в этом есть глубоко символическое.

— Ты у Хрюшникова был? — поинтересовался Домашевский.

— Был, получил предложение уволиться, — сообщил я.

Семён Маркович сдернул очки с носа.

— Как уволиться?

— По собственному желанию.

— Чёрт знает что творится! — только и вырвалось у него.

Не снимая куртки, я сел в кресло в кабинете, запустил компьютер и машинально открыл сводку новостей «Интерксерокса». Мое внимание сразу же привлек заголовок: «Прокуратура завершила проверку в областном заксобрании». Из нее я узнал, что