Цена слова - Степан Александрович Мазур

Вот именно — куском.

Нотариус ушёл в мысли, восстанавливая последовательность:

— Так, джип, БМВ, Порш Кайен стоит в гараже неподалёку. Вот бумаги на гараж и автомобиль, ключи. Там кооператив для престижных людей. Не суйся раньше восемнадцати лет.

Мне с таким наследством жить пару дней, а ты про два года.

— Рули на здоровье. Права только не забудь получить.

Роспись. Роспись.

— Счёт в банке на предъявителя. Сходишь с этими бумагами, переоформишь.

Роспись. Снова роспись.

— Недвижимость за границей. Небольшие участки, офисы, дома. В Турции, на Кипре, и Испании, и последняя — на юге Франции. Вот все ключи, но что ты с ними делать будешь, понятия не имею. Слетай, приличия ради, во все хоть раз. Языки заодно подучишь. Будет повод. Пригодиться.

Двойная роспись.

— Так. С твоей личной квартирой мы с Денисом Львовичем ещё при его жизни разобрались. Прочая недвижимость оплачивается автоматически с дивидендов предприятий. Довольно удобно. Мороки меньше.

Роспись. Роспись. Вопрос:

— Есть ещё и акции?

— Акции здесь самый большой конёк. Бумаги нескольких крупных предприятий. — Сергей Геннадьевич сделал эффектную паузу. — Вот за них больше всего и переживают конкуренты.

— И я могу им как-то отдать их? Чтобы отвязались.

— Это уже твои заботы, — пожал плечами нотариус и вновь подчёркнуто добавил. — Но не думаю, что, подарив им акции, они не захотят забрать всё. Размышляй сам.

Роспись. Роспись.

Словно расписываешься кровью на контракте о продаже души.

Нотариус удовлетворённо кивнул, протянул последний сдвоенный лист со словами:

— А по этой бумаге никакой детский дом или интернат не может лишить тебя свободы на два года. Ты становишься обладателям всего имущества с этого дня.

— Но как такое возможно? — Поднялась бровь. — А восемнадцатилетие?

— Дыры есть в любом законодательстве. Не морочь себе голову. Вот тебе ещё стопка документов. Своеобразные права обладания. Положи в сейф. — Нотариус Гумилев тяжело поднялся с дивана, подбирая порядком опустевшую папку, — разбирайся со всем, а я пошёл. Кстати, код квартирного сейфа-то знаешь?

Невольно вспомнил о сейфе в спальне Денис Львовича. Покачал головой. Взламывать, или пытаться открыть его, и в мыслях не было. Таксиста нанимал за счёт средств, что заработал за время пребывания в статусе «телохранителя» Антона…

Воспоминания о роковом ударе заполонили сознание. Поморщился.

— Как ты ещё с голоду не помер? — Обронил Сергей Геннадьевич и прошёл в спальню. — В квартире вроде ничего не продавал.

Гумилев отодвинул дверцу шкафа-купе, склонился над сейфом. Продиктовал вслух несколько цифр. Они калёным железом запечатлелись в мозгу. Это не длинные сотовые.

Пачки, пачки, пачки. Евро, доллары, рубли. Всё легло на кровать. Последним нотариус вытащил блестящий пистолет с двумя обоймами по семь патронов в каждой.

— Хе, неплохо. Дезерт Игл. Или по-нашему — пустынный орёл. Бронебойная вещь, Игорь. Пробивает стены. Тебе может пригодиться. Смотри, тут предохранитель. Снимаешь, загоняешь патрон в патронник и на курок. Понял?

Я устало опустил лицо в ладони, убито проговорил:

— Вгоните мне в висок одну из этих пуль, забирайте деньги, бумаги и уходите. Это будет самым лучшим днём в моей жизни.

— Нет. — Нотариус осторожно положил пистолет на кровать, прихватил только одну долларовую пачку. — Живи. А это я в качестве оплаты за инструктаж возьму. Меня ты больше не увидишь. Самолёт через четыре часа. Прощай, Игорь. И ещё одно… постарайся выжить. Парень ты вроде не плохой.

Нотариус Гумилев подмигнул на прощание и скрылся в коридоре. До слуха донесся хлопок закрываемой двери. Он действительно исчез из жизни так же быстро, как и появился.

Квартира опустела, погрузив в душную тишину. Ни шороха. Пластиковые окна скрывают все звуки мира. Заизолированные после ремонта стены напрочь отрезали от шума соседей. Хоть из пистолета пали, никто не услышит или примут за игры в «стрелялки».

И тишина…

Зажевал губу, рассматривая кучу банкнот на кровати и пистолет рядом. Мощно и смертоносно. В обоих случаях. Деньги и сила. Злато и булат, если по Пушкину.

Крик порвал заслон тишины:

— Господи, да что с этим делать-то?!

* * *

Два дня вычищал квартиру от грязи и пыли. Стало стыдно, что так запустил вверенные мне владения. Теперь в какую комнату не зайди, все — мои. И вещи кругом. Значит, я за них в ответе, хозяин поневоле.

Придётся брать на себя всю ответственность, хочу того или нет. Не тот пропал, кто в беду попал, а тот пропал, кто духом упал! Да и таксист правильно сказал: «Не потерять, но приумножить». Год назад, раскалывая дрова у деревенского дома, понятия не имел, что буду слушать армянских таксистов.

Пока перетряхивал и отбирал в стирку кипы белья, одежды, нашёл немало драгоценностей. Сейф, не сейф, а у русского человека что-то на уровне генов, вроде бы в самой крови прятать драгоценное в пододеяльниках, под матрасами, на дальних полочках, в мини-тайниках.

Заначки, кругом заначки.

Вскоре на кровати помимо купюр, бумаг и пистолета с обоймами, выросла горка злата-серебра и камушков. Не думаю, что Денис Львович всё это накупил любовницам и отказывался дарить. Скорее всего, от любимой жены осталось, а то и вовсе какое-нибудь бабушкино наследство.

Камушки красивые: бриллианты на свету играют, переливаются. Но они какие-то мёртвые. Не понимаю я в этих драгоценностях, больше глаз радуют синие, зелёные, жёлтые, красные цвета. Что же из них что? Так, синий, это аквамарин? Зелёный — изумруд? Значит, красный — рубин. Жёлтый — янтарь? Других и не знал. Откуда мне, деревеньщине, знать про драгоценные камни? Больше всего понравился рубин. Но не носить же мне серёжки с рубином. Можно одеть золотой перстень с изумрудом, этот наверняка был Денис Львовича. Отца… Но нет, отец у меня в жизни был один, он меня воспитал, поставил на ноги, научил жизни, второго назвать настоящим отцом не могу, пусть даже дал мне огромное наследство.

Да что со мной? Сдались мне эти драгоценности. На ту сумму, что лежит подле меня можно скупить половину ювелирного, а толку? Быстро потеряв интерес к кольцам, серьгам, кулонам, браслетам, заклёпкам, застёжкам, бусам, амулетам и всему прочему, чего не знал даже, как назвать, вернулся к уборке.

Богатство, роскошь. На кой всё, если нет главного — фотографий? Главное богатство у семьи — семья, каждый её член. А, перевернув вверх дном весь дом, я нашёл едва ли с десяток семейных снимков. Древних совсем — чёрно-белых. И только один цветной, с полной семьёй. Только он ещё тех времён, когда Антоху забирали с роддома.

На фото свёрток держит Денис Львович, одет неброско, по-простецки, как все в то время. Начало девяностых. Рядом сияющая жена.