Я не желаю нагибать! - Альберт Беренцев

я уже, пожалуй, смирился со своим положением.

Дергаться тут было бесполезно. Я был человеком, а люди в этом мире были убийцами. И если вдуматься — то это было в целом и неплохо, все лучше, чем быть убитым. Страшно подумать, что случилось бы со мной, если бы я оказался в этом мире в тушке какого-нибудь орка.

Как оказалось, когда убиваешь — легко войти во вкус. Тем более, что пауканов на самом деле не жалко, они на людей не похожи.

— Мне страшно! — неожиданно прошипел один из паукообразных, — Хочу к маме! Что мы тут делаем, зачем нас сюда притащили? Я хочу назад домой, к своим игрушкам! Мама говорила мне не ходить так далеко от дома.

— Не бойся, Шуш, — ответил второй паукан, — Мы просто играем. Люди любят играть, вот зачем мы здесь. Это все просто веселое развлечение. Когда люди закончат — они нас вкусно покормят, и нас вернут назад к нашей маме, в наши домики-яички…

— Твою мать! — вот на этот раз я уже не стал сдерживаться, я даже яростно вогнал свое копье острием в пол подвала, аккурат между двумя булыжниками, — Сев, это дети! Я не буду убивать детей. Делай со мной что хочешь, но пошли вы к черту с таким качем. Вместе с вашим императором!

Сев удивленно уставилась на мое застрявшее в полу копье:

— Что? Ты понимаешь их язык?

Удивление наставницы было вполне понятным, для неё речь тенеплётов наверняка звучала обычным шипением.

— Я все языки понимаю. Ты же видела мой статус. У меня есть специальный навык.

— Люди злятся… — тем временем с любопытством прошипел один из детишек-пауканов.

— Ага, люди вообще злые, — прошипел я ему в ответ.

Услышав, что я балакаю на ихнем, оба паучьих детеныша впали в такой шок, что даже перестали издавать шипение, вместо этого они заскрипели лапками, что означало крайнюю панику.

— Ты закончил беседовать с этими милахами? — осведомилась Сев.

— Да, — я пожал плечами, делая вид, как мне на все плевать.

Вообще я отлично понимал, что зашёл слишком далеко, и от этого мне было не по себе. Я сознавал, что наставница не спустит мне неповиновение. Возможно, я уже одной ногой стою за пределами города, куда меня в ближайшее время и вышвырнут.

— А если ты закончил — то бери свое копье обратно, идиот, — вот теперь Сев на самом деле рассвирепела, — Потому что ты должен убить пауков, а не камни на полу! И еще… Одному из этих рабов триста лет, а другому сто двадцать. Ты мог бы это прочитать на их ошейниках, если бы пригляделся.

— Мда, но они все равно дети…

— Тенеплёты достигают половой зрелости в возрасте десяти лет, глупец! — разоралась Сев, — Какие к черту дети? Они вообще уже старики, приглядись — у них шерстка местами седая. И у каждого из них уже есть пра-правнуки. А еще тенеплёты владеют телепатией, так что они просто залезли тебе в башку, поняли, что в тебе нет мужества и теперь пудрят тебе мозги. Пользуются твоей добротой, дурень!

Я на миг растерялся. Приглядевшись к пауканам, я осознал, что наставница-то права. Но особо поразглядывать пауков мне не дали: обе твари уже одновременно ринулись в атаку, оглушительно зашипев.

А мое копье тем временем продолжало торчать из щели между камнями в полу…

Господи, ну почему я такой идиот? Казалось, что этот мир создан специально для того, чтобы унижать меня. Унижать, а потом пытаться убить особо мучительным способом. Притом, что остальные люди над всем миром властвуют…

Паукан, которого его собеседник назвал «Шушем», забулькал и забурлил, как брошенная на пол бутылка кваса, а потом смачно харкнул в меня черной жижей. Харчок угодил прямиком на мой ватник, и ватник тут же начал разлагаться на глазах, от него повалил мерзкий дым, вонявший жженой ватой.

Боли я пока не чувствовал, видимо, до моей кожи паучья отрава еще не добралась, но это — дело времени. Второй паук тем временем бросился на меня слева, пытаясь повалить меня на пол всем весом своей громадной туши.

Я кое-как, насколько мне позволял вес брони, отпрыгнул в сторону. Мои руки скользнули по копью, но выдернуть его из пола я так и не смог. Навык копейщика сыграл со мной злую шутку, именно с его помощью я вогнал копье в пол с такой силой, что теперь не могу вытащить обратно!

Паучьи лапы тем временем схватили меня за ногу, вот теперь я уже упал, моя голова в шлеме треснулась о камни, раздался гадкий металлический звон, а в башке у меня загудело.

— Сев, помоги! Дай копье!

— Нет, — отрезала девушка, — Ты же самостоятельный мальчик? Судя по твоим дерзким речам — да. Так что сам решай свои проблемы!

Паукан уже влез на меня, впечатав в пол, воняло от него, как от стаи дохлых кошек, так что я чуть не задохнулся.

Своими жвалами чудище разодрало мне стеганку на горле, открыв мою шею для последней атаки.

Я выбросил вперед руку и на адреналине ткнул в нависшую надо мной морду пальцами — сразу всей пятерней. Да, конечно, я не был качком, но ведь я был профессиональным копейщиком, а у хорошего копейщика развиты два качества — сила кисти и хлесткость удара.

И этого хватило: мои пальцы вошли прямо в белесые глаза паука, я вдавил их твари почти до самого мозга. Раздалось гадкое хлюпанье, потом последовали хлопки, будто я давил сочные апельсины. Глаза твари полопались, оросив меня бурой жидкостью: паукан лишился сразу же половины своих зенок. Он зашипел на сверхвысоких тонах и заметался от боли.

Вообще сейчас самое время достать кинжал и воткнуть чудовищу в брюхо. Если бы не одно но: кинжалом меня не снабдили. Так что я просто протянул руку, схватился за мое копье, все еще торчавшее рядом из пола, и, используя его как рычаг, выскользнул из-под паучьей туши.

Через мгновение я уже стоял на ногах, а еще через мгновение победоносно вырвал из пола свое копье и лихо крутанул им.

— Ну всё, мрази! Ну теперь держитесь!

Откуда-то из-за моей спины раздался оглушительный визг. И явно не паучий, так обычно визжат человечьи женщины.

Я не стал совершать ошибку и оборачиваться сразу — прежде чем сделать это, я даровал пауку с выбитыми глазами удар милосердия. Я проткнул ему голову копьем насквозь, благо, вошло мое оружие в паука легко, тварь была сильной, но не имела костей, так что оказалась довольно таки мягкой.

Я довольно слабо представлял себе физиологию арахнидов, но в одном был уверен — мозг у тенеплёта явно помещался внутри головы, а с пробитым мозгом ни одно живое существо жить не может.

И я не прогадал: паукан под моим копьем еще дернулся, всхлюпнул, а потом бешено зашевелил всеми лапищами, явно в агонии. Я вырвал из его головы копье и только потом обернулся на визги.

И увидел именно то, что ожидал.

Второй паук по имени Шуш, пока я сражался с его товарищем, определенно решил сломать систему, нарушить все правила боя и полакомиться моей наставницей. В принципе логично в его ситуации. Я-то курочить тенеплётов изначально не хотел, виновником нынешнего торжества была именно Сев. Это она заставила меня убивать.

Девушка упала на колени, её лица не было видно — оно всё было в черной жиже. Очередной плевок Шуша явно угодил в цель. Сев визжала, ее личико разлагалось от паучьей отравы, капельки яда орошали зеленое одеяние моей наставницы, и от него шел вонючий пар. Я же стоял, не понимая, что мне делать.

Магичка пыталась метать какие-то фиолетовые молнии вокруг себя, но из-за залившего её лицо яда ничего не видела, так что стрелять ей приходилось наугад. И Шуш довольно успешно маневрировал, уходя от этих атак и подбираясь все ближе к Сев…

Мда. Вот тебе и превосходство человеческой расы. У меня возникла странная мысль, что возможно все это хваленое превосходство основано не на реальной мощи, а на страхе и пропаганде. Раздуто, как уродливая кукла.

Тем временем Шуш, продолжая выписывать лихие маневры, скосил на меня шесть из двенадцати своих глаз. Остальными он продолжал следить за Сев, чтобы девушка его не поджарила своей магией.

— Не вмешивайся! — прошипел тенеплёт, — Не вмешивайся! Не твоя война! Ты не знаешь, кто ты! А я знаю. Ты — не вполне человек!

Это еще что значит?

Но раздумывать о странных речах тенеплёта