Преображение. Путевые заметки. ИНКструкция для пользователей Homo sapiens - Игорь Калинаускас

Социальный мир устроен так, что все вокруг нас, все люди, все социальное внушение, вся социальная традиция, все направлено совершенно в противоположную от сущности сторону, то есть на то, чтобы подтвердить и укрепить таковость. Вся социальная машина работает на то, чтобы каждый человек был максимально предсказуем. Таковость закрепляется не только извне, но и изнутри, как присвоенная внутренне привычка. Она закрепляет человека настолько жестко, что не только военные психологи, но и окружающие люди могут предсказать наше поведение с большой точностью.

Самое главное, что мы сами привыкли к себе абсолютно предсказуемым. Таковость заменяет нам подлинное Я, то есть, пользуясь таковостью, мы опознаем себя. Мы сами себе все время говорим: Я такой, да, Я такой, ну, такой вот Я. «Я такая, Я жду трамвая». Окружающие тоже: «Ччто-то ты сегодня не такой», — им тоже точно известно, кто каким должен быть. Поэтому даже такое специфическое, узко профессиональное знание, как знание о типе информационного метаболизма (см. Соционику), в руках социальной машины превращается в средство закрепления таковости. «Ты так не должен себя вести, потому что это не соответствует твоему типу информационного метаболизма». Все это напоминает компанию больных манией величия, где точно известно, кто есть кто. Поэтому реально, практически эта задачка посложнее любой трансцендентной медитации.

Именно из того, что задача растождествления с таковостью не решается так просто, рождается знаменитый эффект: в группе, на занятиях я такой духовный, такой осознанный, а как только выхожу в так называемую нормальную жизнь, все это нужно засунуть куда-то подальше, потому что оно никак не вписывается в повседневность. Ведь как только человек вышел за дверь, там всем точно известно, какой он на самом деле.

Мы все такие, нам страшно потерять этот гробик, который называется «Я такой». Нечего, как говорится, на зеркало пенять, коли рожа крива. Какой фейс, такой и тейбл. А мы ищем виноватых, кто нам подрезает крылья духовности, кто повисает гирей на наших духовных ногах? У кого ключик от замочка нашей души? А все просто: жить иначе мы не умеем и боимся пробовать. Мы сразу чувствуем себя раком без панциря.

Говоря, что цель любого духовного учения, любой духовной традиции, осуществляющейся на базаре жизни, а не в монастыре, ашраме, где-то в закрытой ситуации, — сделать человека Актером, то есть всяким, то есть никаким, мы имеем в виду освобождение от таковости. Самая большая трудность здесь в том, что это ужасно задевает самых близких людей. Человек же сам себе не хозяин, его хозяева — это близкие, друзья, родственники — они хозяева, потому что они первые не разрешают нам не только избавится от таковости, но вообще как-нибудь измениться.

Здесь водораздел между библиотекарями, книжными духовными людьми и хулиганами вроде Бадхитхармы (основатель дзен-буддизма). Потому что человек, который реально, в соответствии со своей верой, начинает избавляться от таковости, не может даже надеяться услышать что-нибудь хорошее от друзей, мамы, папы. А вы говорите, эзотерика, тайное знание, тайна. Мама, папа, жена, ребенок, муж, друзья — вот вам КГБ, ЦРУ, ФБР. Мы говорим: «манипуляторы». Это близкие нами манипулируют.

Вот еще есть идейка: нами манипулируют глобальные маги. Это вам не хухры-мухры. Лично мною. Ух, как они мной манипулируют! Глобальным магам, если они действительно есть, на каждого из нас глубоко начхать. Где-то здесь скрыт смысл старинного высказывания: «Избави, Бог, меня от друзей, а с врагами я и сам справлюсь», — и самого эзотерического высказывания Иисуса: «Возлюби врага своего» (Евангелие от Матфея, 5: 44.) Потому что наши так называемые враги нами не манипулируют, они с нами борются.

Однако если мы действительно, на самом деле, хотим вылезти из шкафчика под названием «Я такой», то для этого есть замечательное, великолепное средство: стать актером. Но это осложняет социальную реализацию. «Что с него возьмешь — артист». У наших любимых «глобальных магов» сразу появляется одна претензия: а ты неискренний, а ты играешь.

Я помню старшину в армии, он подходил ко мне, поправлял что-нибудь в одежде и говорил отеческим тоном: хороший ты человек, Игорь, но… И я, искренне глядя ему в глаза, отвечал: «Так точно, молодой, исправлюсь». Он меня очень любил. За что? За то, что честно признавался.

Так что стать актером — это единственный социально приемлемый способ избавится от таковости. Потому что актер по социальному статусу может быть разным, ему многое позволено. Даже для человека, которого в шутку или с укоризной называют актером, социальные рамки расширяются. Поэтому всякий актерский тренинг — это ваш шанс побыть никаким, попробовать стать никаким. Потом можно попробовать перенести этот навык в жизнь и люди постепенно привыкнут. А он какой? А никакой!

Самое интересное из моих сорокалетних наблюдений то, что люди, которые играют, то есть, на языке здравого смысла, как бы притворяются, гораздо живее, искреннее, чем те люди, которые ходят по жизни с выражением полного серьеза и важности на лице. Хотели ли вы стать никаким? А если усложнить вашу задачу? А если попробовать так, чтобы ни разу не повториться? Каждый раз на сцену должен выходить другой человек.

Это и есть яркая разделительная черта между людьми, которые сделали шаг по Пути, и людьми, которые этот шаг не сделали, а так и остались сидеть около границы. Девяносто девять и четыре десятых своего воплощения он провел у границы. Остальные шесть десятых он шел назад в могилу. Выбирайте.

Свести всю духовность только к внутренним делам — это не плохо, это замечательно, по сравнению с теми, кто там толпиться у входа, но это означает принципиальную разницу между реальными и идеальными последователями Традиции. (Эта ситуация ассоциируется у меня со спорами между меньшевиками и большевиками о том, кого можно считать членом партии. Меньшевики считали, что достаточно сочувствия и взносов, а большевики — что человек должен еще и что-то делать для партии. К счастью, духовная традиция — не партия. Между реальными и идеальными последователями традиции нет пропасти.)

Таковость — это наше социальное устройство, матка. Мы чувствуем себя в ней, как чувствует себя плод в матке здоровой матери. Покинуть таковость — это и есть второе рождение. Когда понимаешь, что второе рождение — это остаться без таковости, и видишь возмущенно, рассерженное, презрительно, недовольное выражение лиц самых тебе близких людей, начинаешь думать: а оно мне было надо?

Мы говорим: второе рождение — это рождение из таковости. А что происходит при этом с личностью, она ведь не перестает быть? Дело в том, что из таковости можно освободиться двумя способами.

Один способ — это принять решение сознательно делать усилия, разрушающие таковость. Это путь актерский.

Второй способ — перенести Я внутрь, и таковость исчезает, поскольку ты на себя извне уже не смотришь. Тебе не важно, как ты там снаружи выглядишь, пусть даже для всех по-разному. Ты же теперь изнутри смотришь. Если бы каждый из вас мог нарисовать мой портрет, это были бы совершенно разные портреты. При общих чертах лица. А если я кое-что сделаю внутри, то и черты будут разные. Я же режиссер этого фильма.