Лживый язык - Эндрю Уилсон

Мистер Дэвидсон снимал комнату в доме писателя в Блумсбери. Они познакомились в Уинтерборн-Эбби, одной из частных школ Дорсета, где мистер Крейс преподавал английский язык. Мистер Дэвидсон — его бывший ученик.

Полагают, что мистер Дэвидсон пробовал писать роман, но как романист не преуспел. Мистер Крейс, напротив, пользуется большим успехом: уже продано почти полмиллиона экземпляров его романа «Дискуссионный клуб», и некий продюсер приобрел права на создание фильма по этой его книге. Полиция подтвердила, что следующие несколько месяцев будет проводиться расследование по факту смерти мистера Дэвидсона.

Было ясно, на что намекал журналист, но, очевидно, закон о клевете не позволил ему открыто говорить об отношениях Крейса и Криса. Досье Крейса оказалось не таким внушительным, как я ожидал: в пакете лежала лишь небольшая стопка газетных публикаций. Большинство из них представляли собой короткие статьи и рецензии. Я просматривал эти вырезки, ища отчеты о расследовании, но таковых не было. В одной заметке сообщалось о том, что Крейс бросил писать (как раз в ней и содержалась та цитата, которую я прочел в Интернете), еще в одной говорилось о том, что Крейс переселился в Венецию. Создавалось впечатление, что последние тридцать лет Крейса просто не существовало. Когда я просматривал статьи, пытаясь выудить из них хоть какие-нибудь мало-мальски ценные сведения, мне казалось, что я читаю об умершем человеке.

Я попросил у библиотекаря — тот был совсем низенького роста, над деревянной стойкой виднелась только его макушка — досье Кристофера Дэвидсона и стал ждать, когда выполнят мой заказ.

— Возьмите, — услышал я голос за своей спиной. — Простите, вот ваш…

Библиотекарь вручил мне желто-коричневый пакет. В его верхнем правом углу стоял красный штамп «НЕТ В ЖИВЫХ». Конверт был совсем тонкий. Я подумал, что он пустой, но, вскрыв его, увидел две маленькие вырезки: одной была статья, которую я уже читал; второй — отчет о расследовании, также опубликованный в «Лондон ивнинг ньюс» 4 декабря 1967 года.

САМОУБИЙСТВО НА ПОЧВЕ ТВОРЧЕСКОЙ НЕСОСТОЯТЕЛЬНОСТИ

Сегодня выяснилось, что возле тела начинающего писателя Кристофера Дэвидсона была найдена предсмертная записка, в которой говорится, что двадцатилетний романист покончил с собой в результате продолжительного периода творческого застоя.

Квартирант популярного писателя Гордона Крейса не сумел смириться с успехом своего домовладельца. Писатели жили вместе в доме № 7 по улице Танет-Мьюс в Блумсбери, где, как говорят, мистер Дэвидсон снимал комнату. Утром 7 августа двадцатилетний романист принял большую дозу снотворного вместе с алкоголем. Тридцатишестилетний мистер Крейс обнаружил тело и вызвал полицию.

Коронеру сказали, что полиция, прибыв на место происшествия, обнаружила отпечатанную на пишущей машинке предсмертную записку мистера Дэвидсона, который к тому времени был мертв уже несколько часов. В записке говорилось, что он больше не может жить, поскольку его писательская карьера сложилась не так, как он планировал.

Психиатр Герберт Дженнингс объяснил коронеру, что творческий тупик самым ужасающим образом сказывается на психике писателя и в особо тяжелых случаях приводит к самоубийству.

Суд также заслушал самого Гордона Крейса, который дал показания относительно душевного состояния своего квартиранта, приведшего его к самоубийству. Мистеру Крейсу было известно, что мистер Дэвидсон пребывает в депрессии, но 6 августа настрой у него был позитивный.

«Когда я уходил, он сидел на кухне за столом. Перед ним стояла пишущая машинка, — сообщил мистер Крейс. — Он сказал, что попытается сочинить рассказ. Он был полон надежд. Разумеется, я всегда старался поддерживать в нем творческий дух и воистину верил, что он способен написать замечательный роман. Я и подумать не мог, что он решится на самоубийство».

Писатели познакомились в школе Уинтерборн-Эбби (Дорсет) в ту пору, когда мистер Крейс преподавал там английский язык. В Блумсбери они прожили вместе два года.

Заключение: самоубийство.

Я сделал ксерокопии газетных вырезок и положил оба конверта в лоток для возвращаемых материалов. Фрагментарные обрывки биографии Крейса начинали складываться в осмысленную картину.

* * *

Теперь я мог опереться на что-то реальное, существенное. Я шел по мощеной мостовой, воображая себя Крейсом. Он поселился на этой улице, когда ему было тридцать четыре года. Тогда он был всего на тринадцать лет старше меня, но мне было трудно представить его молодым. На фотографии, которая была помещена рядом с отчетом о расследовании, был запечатлен вполне приятный молодой мужчина, обладавший волевыми чертами лица, красивыми каштановыми волосами, почти романтической внешностью. Я вынул ксерокопию и вновь стал разглядывать снимок, пальцами водя по портрету, словно любопытный ребенок, играющий с мертвым насекомым. Прищурившись, я посмотрел на фотографию, а потом обвел взглядом улицу, пытаясь представить, как здесь Крейс жил.

Улица, вне сомнения, была очень милая: цветущие кусты, кадки с растениями, сочная зелень в каждом палисаднике. Крейс здесь вел, как мне представлялось, размеренный, культурный образ жизни. Утро проводил за письменным столом, потом шел прогуляться, возможно, заходил в местный паб в конце улицы, читал там газету, пил пиво, ел бутерброд. Иногда перекидывался словом с кем-нибудь из соседей, говоря не о литературе или о чем-то столь же высоком, а просто сплетничал о том о сем. От случая к случаю с ним обедал Крис, но чаще он говорил Крейсу, что ему надо работать, потому что ему трудно излагать на бумаге свои мысли. Крейс советовал ему расслабиться, постараться не думать о том, чего он хочет достичь, просто записать то, что у него есть в голове, изложить все как есть, а о стиле он позаботится позже.

После обеда Крейс обычно просматривал то, что напечатал за утро, редактировал, переделывал. Но он редко писал более двух тысяч слов в день. Прежде чем лечь спать, он всегда придумывал следующий эпизод. И все же он обожал непредсказуемость своих персонажей, ощущение, что они живые и что, как бы он ни пытался втиснуть их в определенные рамки, они неизменно чуть выступают из них, предупреждая, что их нельзя принимать как должное, что они сами по себе. Это было странное чувство, будто он разговаривал с мертвыми.

Крис часто спрашивал его, как ему удается творить, но он и сам не знал, как это у него получается. Порой юноша злился, разражался глупыми упреками, обвиняя Крейса в том, что тот умышленно не делится с ним своими секретами, чтобы его ученик не преуспел. Крейс пытался убедить его, что это не так. К тому времени Крис обычно уже выпивал полбутылки виски или водки. Вот тогда-то и начинался скандал — грязная, отвратительная перепалка в пьяном угаре, которая, как правило, заканчивалась тем, что Крис хлопал дверью, напоследок крикнув, что он найдет себе своего ровесника и уйдет от извращенца, которого интересуют только мальчики.

Было ли так на самом деле? Может, да, а может, нет, но, по крайней мере, теперь я чувствовал, что начинаю понимать их немного лучше. Разумеется, для человека, который пишет чью-то биографию, важно уметь поставить себя на место своего героя, но свои догадки и ощущения я обязан подтверждать фактами, реальными данными. А их у меня мало.