Корона крови и руин - Л. Дж. Эндрюс

на половицах. Его глаза безжизненно уставились в стену, горло было перерезано так глубоко, что рана почти обнажила позвоночник.

Кровь пропитала все. Стены, пол, изорванные покрывала. Там я и нашел ее. Элиза сидела посреди кровати, бледная, вся в крови. Кровь собралась на ее волосах, руках, губах. На ноге зияла открытая рана.

Меня замутило.

Рядом с ней на кровати лежали пальцы. Это я видел впервые. Она отрезала пальцы ворона так же, как ее сестра у их матери. Серебряные кольца, которые носили стражники, остались на них.

Ее голубые глаза встретились с моими. Она подняла подбородок, но в ее голосе чувствовалась дрожь. Такой, какой мог заметить только ее муж. Потому что только ее муж знал, как часто сталкивались в ее сердце жестокость и милосердие.

Она сказала только одно.

– Нас предали, мой король.

Глава 14

Ночной принц

Дым горящего борделя застлал лунный свет. Когда мы все собрались в лесу – потерь среди наших не было, – я молча наблюдал, как самые близкие мне люди забирали клинки мертвых воронов или шарили по карманам хозяйки в поисках монет. Чуть поодаль держались бывшие обитатели дома. Жались друг к другу, следили за каждым движением и, вероятно, никому не доверяли.

Я мог понять это чувство.

Элиза стояла рядом со мной, храня стойкость и молчание. Она так и не отмыла лицо от крови. Даже словом не обмолвилась о пальцах или убитом вороне, который купил ее.

Позже. Мы разберемся с этим позже, вместе и лучше всего наедине. А сейчас мы должны были пролить еще больше крови.

– Довольно.

Мой голос заставил всех замереть. Я сузил взгляд на членов малого совета. На Стэйва, Криспина, Клока – на людей, о которых, как я вдруг понял, так мало знал. К нам присоединилось не больше десяти человек, и все они с опаской отступили от клинков.

– Построиться, – приказал я, широко поведя рукой с топором. Кивнув Акселю и Фрею, я потребовал, чтобы они тоже присоединились. Я сомневался, что братья – предатели, но не хотел рисковать. Даже Каспер и Стиг встали в строй, хотя в этом не было нужды.

Все, кто находился в доме или рядом с ним, встали передо мной в длинный ряд.

Я вертел топор в руке и вышагивал вдоль шеренги, сжав зубы.

– Кто-то из нас заключил сделку с замком Воронов Пик.

– Мой король… – начал Стиг, но я поднял руку. Я доверял ему как члену своей гильдии.

– Я ненавижу предателей, – мой голос тяжело повис в воздухе, как барьер. – Кто желает признаться в предательстве своей королевы? Признайтесь, и вы умрете смертью воина, чтобы присоединиться к богам.

Никто не пошевелился. Я сомневался, что они вообще дышали.

Элиза положила окровавленную ладонь на мою руку. Я понял ее без слов и сделал шаг назад.

– Мое имя купили, – сказала она несвойственным ей тоном, так не похожим на теплоту и доброту. Каждое слово кололо и резало, как лед на вершинах гор позади нас. – Кто-то разыскал Ворона, заинтересовал его, а потом продал мое имя.

Боги, как я хотел крови.

Она прошла вдоль строя, встречаясь глазами с каждым. Мужчины застыли под ее взглядом, и я невольно загордился ей. Как и последняя тиморская королева Этты, Элиза могла вселить страх в сердца самых грозных воинов.

Я никогда не забуду, как моя мать впервые командовала отрядом наших воинов, когда мой отец отсутствовал из-за набегов.

Элиза была еще смелее. Свирепее.

Она остановилась напротив Стэйва. Он встретил ее взгляд, но я не смог прочитать его выражение. Кровь закипала с каждым ударом сердца. Это был он? Элиза знала? Если знала, то как? Что я упустил?

Не успел вихрь моих мыслей утихнуть, как Элиза снова заговорила.

– Если была сделка, есть и монеты. Я хочу посмотреть, чего для вас стою. Разденьтесь и выверните одежду.

Люди заколебались и неуверенно переглянулись.

– Вы не слышали свою королеву? – крикнул я. – Шевелитесь!

Строй дрогнул, и один за другим мужчины начали стягивать одежду. Тор, Халвар и Ари принялись перетряхивать карманы и подшивки. Стиг и глазом не моргнул, сбрасывая штаны и рубашку. Каспер с ухмылкой стукнул кулаком по обнаженной груди.

– Твое имя слишком ценно, чтобы продавать его, Элиза.

Она боролась с улыбкой. А вот я не чувствовал прежней легкости. Неужели гильдия Теней предала ее? Нет. Инстинкт подсказывал мне, что Стиг и Каспер разделись, не неся на душе ни грамма вины.

И все же я испытал некоторое облегчение, когда ничего не нашли ни у них, ни у Фрея и Акселя.

– Мы сражаемся за короля и королеву, – сказал Аксель, наклонив подбородок.

Тор отпихнул Стэйва в сторону и посмотрел на меня, качая головой. Ничего у Клока. Чисто у троих из людей Криспина.

Но тут…

– Что это? – тон Халвара был игривым, но опасным. Я слышал такой только перед тем, мой друг убивал кого-то с не сходящей с лица улыбкой.

Приятный звон монет отозвался в ушах противно и пронзительно. Мне почти не хотелось смотреть.

Почти.

– Криспин, – мой голос был лишен всяких чувств, когда я подошел к обнаженному старику. Среди наших людей пронеслось несколько шепотков. Я склонил голову и ждал, пока его грифельные глаза не осмелились встретиться с моими. – Что ты натворил? После всего, что мы сделали для тебя, вот чем ты ответил Этте. Или может, ты всегда был на стороне Тимора?

Его взгляд похолодел и озлобился.

– Я не был на стороне Тимора, никогда. И я бы с радостью посмотрел, как он горит. Моя верность принадлежит короне Этты, и я достаточно ей предан, чтобы защищать ее короля, даже когда он ослеплен.

Да я кожу с него сниму.

– Я вижу яснее, чем когда бы то ни было.

– Почему? – В голос Элизы вернулась мягкость. В нем появилась боль. Как бы я хотел забрать ее себе. – Криспин, мы помогли тебе. И я тоже. Я помогла твоим людям.

– Помогла мне? Да ты раба из меня сделала, – он сморщился от отвращения. – Нельзя нам работать с тиморцами. Я понял это с того самого дня, когда ты настояла на том, чтобы Воронам дали второй шанс и не просто сохранили им жизнь, но и позволили присоединиться к нам. Воронам? Ты манипулировала наследником Этты и сделала себя королевой земли, которая никогда не будет твоей.

Я рванулся было ударить его или зарезать, – одно из двух, но Элиза остановила меня.

Она не отвела взгляд, просто покачала головой.

– Это ты слеп, Криспин. Ты не видишь дальше собственных предрассудков и превратился