Война магов - Александр Прозоров
Шрифт:
Интервал:
Правда, до положенных по разрядной книге пятидесяти копий Андрей пока не дотягивал — так ведь и в походы он каждый год ходил, а не вкруг, как другие. Посему и за потери мог оправдаться.
В московском дворце князя Сакульского дружина расположилась легко и привычно, как дома. Погреба полны, постели есть, сено припасено, баня топится — чего еще ратному человеку для жизни надобно?
Отмывшись и переодевшись во все чистое, утром следующего дня Зверев, прихватив пару молодых холопов, поскакал в Кремль. Пахома оставил строить конюшню — навеса для всех скакунов не хватило. Князя уже ждали и сразу проводили в Грановитую палату. Не в Большой зал, естественно, а в Царицыны палаты, что располагались от оного через стену. Это был, если можно так выразиться, официальный государев кабинет: помещение примерно десять на пятнадцать метров с высоким потолком, наборным полом, с монументальным троном под балдахином. Пира или большого приема тут, конечно, не устроишь — но встретить иноземного посла со свитой в торжественной обстановке можно, совет устроить с ближними боярами али волю свою кому-то из знатных людей объявить.
Сейчас посреди зала стоял большущий, метров пяти в длину, овальный стол, заваленный грамотами. Возле забранного витражом окна, у высоких пюпитров под присмотром дьяка Адашева скрипели перьями шестеро писцов.
— Здрав будь, князь Андрей Васильевич. — Иоанн был одет в желтую, шитую золотом и украшенную самоцветами ферязь поверх алой шелковой рубахи. Бритую голову согревала скромная войлочная тафья без каких-либо украшений. — Заждался я тебя.
— От страшного твоего гнева далеко бежал, государь, — приложив руку к груди, склонил голову Зверев.
— За гнев прощения просить не стану, ибо на слуг моих ты напраслину возводил, — решительно отрезал юный царь. — Хан Шиг-Алей, едва токмо понял, что изменники его одолевают и служить мне верно в Казани он более не способен, сам сюда вернулся, в ноги мне упал и просил от тягостной власти его разрешить и другого наместника в Казани назначить.
— Ну и как, заменили?
— На место хана посажен был мною князь Семен Микулинский, коий без хлопот в Казань прибыл и татарами с уважением был принят. Князь, почитай, всех казанцев к присяге привесть успел, как вдруг изменщики неведомые бунт учинили, на воеводу кинулись… Насилу Семен Иванович из Казани ушел и в крепости твоей от ворога укрылся. Однако же сто восемьдесят витязей моих татары смертию побили и ворота города от всех русских затворили.
— В общем, татары тебя обманули, государь.
— И здесь ты лжешь, князь Андрей! — повысил голос правитель. — Не татары от присяги отринулись, а горсть изменников подлых, что за золото поганое, османское, честь свою и народ предали! Честные же татары присяге и поныне верны, от предателей к Москве бежали и ныне кровью и мечом своим готовы Казань от предателей отвоевать! Мурза Аксеит Черевсеев, мурза Бурнаш, мурза Камай Хусаинов, мурза Бахмет — все честные татары вместе с русскими выступить желают и позор чужого клятвопреступления делами славными смыть! В Казани же предатели ворота Едигеру безродному открыли, а с ним тридцать тысяч ногайцев пришло.
— Ногайцы тоже белые и пушистые? — саркастически поинтересовался Зверев.
— Ногайцы не виноваты, и позорить их ни к чему! Отступники поганые на османское золото польстились и тем позором себя до века покроют! Астраханский царевич Аккубек ужо грамоту мне прислал с извинениями своими, поклялся, что в том его воли нет, а лишь сумасбродство злых нечестивцев, ненавистных и в степях, и в городах. В знак своей верности царевич Аккубек поклялся прислать мне двести сотен татар для войны с предателями, кои дружбу нашу желают порушить.[]
— Коли я такой злобный врун со всех сторон, — развел руками Андрей, — зачем ты меня вызвал, Иоанн Васильевич?
— Язык твой лжив, князь Сакульский, но деяния важны! — поджал губы Иоанн Васильевич. — Тобою план одоления Казани составлен, тебе его до конца и доводить. Многое, о чем ты сказывал, я уж повелел исполнить, про остальное же ныне говори.
— А что сделано, государь?
— Наемники из стран закатных прибыли зимой, но еще не распущены, а потому их в войне использовать можно смело. Стрельцов огненных из свободного люда набрано еще десять тысяч, и оружие все имеют. По всем уделам приказы разосланы бояр поголовно исполчать вне обычного порядка и к Москве направлять для похода. Царевичу астраханскому я согласие послал, дабы сотни его в походе участие приняли, а также в племена и роды, о прошлом годе на верность присягнувшие, я грамоты отослал, на поход супротив клятвопреступников созывая.
— А как на Свияге дела обстоят? Припасы, мною созданные, не разорены? Чем рати кормить, имеется? Порох, ядра, картечь не разворовали?
— С сими вопросами я грамоту в крепость отсылал, — пошел вокруг стола государь. — И ты токмо глянь, какой писулькой мне твой хваленый боярин Выродков ответил…
Он нашел нужный свиток, больше похожий на рулон обоев, и протянул Звереву. Андрей развернул верхний край, начал не спеша проглядывать записи:
— «От Бурлака до Казанки остров семидесяти сажен шириной, на две сотни человек, шесть туров двумя стенами, пушек не надобно, щитов передвижных четыре штуки. У Тайницкой башни составлены, последними грузить, везти надлежит пятнадцатью телегами последними по Ногайской дороге через Бурлак и за поставленным тыном». Интересно… — Он торопливо промотал свиток, начал читать из другого места: — «Нижние ворота, уклона нет, земля сыра зело, до обрыва пятьдесят семь сажен. Место оборонное, четыре тура, шесть щитов подвижных, един тур на оборотную сторону, шесть пищалей больших со жребием потребны. Составлено снаряжение меж Щучьей и Кривой башнями, везти пятьдесят второй частью, по Ногайской дороге на семнадцати телегах при двадцати возчиках и ратным отрядом». Ай, умница Выродков, ай гений Иван Григорьевич! — Князь опять промотал свиток: — «Царские ворота. Место наступательное. Башня осадная одна, у стены Щучьего ручья сложена, двадцать семь телег, двенадцать пищалей больших, везти сорок седьмой частью, по Ногайской дороге опосля установки туров. Туров для ворот заготовлено восемь, щитов подвижных десять, туров оборотных шесть, сложены на углу Щучьего ручья, двадцать две телеги, везти от Казанки и Арского поля, а к турам надобны осьмнадцать пушек».
— И что все это значит? — нетерпеливо переспросил Иоанн.
— Это значит, — свернул грамоту Зверев, — что, пока мы лаялись, дьяк Иван Григорьевич Выродков к Казани сплавал, весь город обошел, размеры снял, счел в подробностях, где, какие, когда укрепления понадобятся, откуда, на каких телегах и в каком порядке все это на место завозить, укрепления сии заготовил и готов в любой момент войскам выдать. Только грузить успевай, а потом вокруг Казани расставлять. Для каждой телеги, каждого колышка и каждой пушки место свое боярином уж определено.[] Нет, государь, такой хозяин ничего не разбазарит, это я уверен. За Свияжск можно быть спокойным.
— Доброе слово молвишь, княже. Так что нам делать ныне надобно?
— Иван Григорьевич боярин мудрый на удивление, в арабской математике спец, в персидской мудрости, в строительстве тоже талантлив оказался, — кивнул Зверев. — Укрепления он приготовил, их только доставить в нужный момент надобно. А еще он число крупных пищалей, что для осады нужны, в точности указал. Надобно пересчитать, сколько их в свитке указано, и ему отослать, дабы распределил, какие куда. Он и у турок уроков немало взять ухитрился. А сегодня в мире, кроме османов, в пушках никто, почитай, и не разбирается. Если не считать меня, конечно.
Поделиться книгой в соц сетях:
Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!