Закрыто на зиму - Йорн Лиер Хорст

– «Nike Main Draw» для мужчин, – объяснил Мортенсен.

– Тот же след найден как минимум еще в одном доме.

– В каком же?

– В ближайшем к месту преступления, но у нас по-прежнему стопки папок с отпечатками следов, которые нужно просматривать. Полагаю, мы их найдем и в других местах.

– В любом случае велики шансы того, что преступник избавился от них, – заявила Торунн Борг, – они же должны быть перепачканы в крови.

Вистинг согласился и не стал комментировать, что высказывания Кристине Тиис на пресс-конференции могли навредить расследованию.

Нильс Хаммер вернулся, держа диск над головой. Он вставил DVD в привод и запустил проигрыватель. Кадры были необычно четкими и контрастными. Текст внизу показывал дату и время. Нильс Хаммер промотал вперед.

– Мы ведь не знаем, одинаково ли идут часы на кассе или видеокамере, – напомнил Мортенсен.

– Будем смотреть на всех, кто ест хот-доги.

Только шум проектора под потолком нарушал тишину, которая установилась в комнате. Время на записи – 20:45.

Две минуты спустя в помещение вошел плотно сбитый мужчина в очках в тонкой оправе. Он обменялся парой слов с девушкой за прилавком, взял коробку с пастилками с полки и достал кошелек из заднего кармана. Девушка взяла купюру, отсчитала сдачу и выдала квитанцию. Мужчина сунул монеты и квитанцию в боковой карман куртки, а девушка подошла к сервировочной стойке, положила сосиску в булку и протянула мужчине.

Хаммер нажал на паузу, заморозив кадр в тот момент, когда мужчина открывал рот и собирался откусить первый кусочек.

– Это Юстейн Хаммерснес, – сказал Беньямин Фьелль.

– Кто?

– Один из владельцев ограбленных домов. Я вчера допрашивал его. Он шел по той же тропе, но ничего не слышал и не видел. Все, должно быть, закончилось, когда он приехал.

– Ложный след, – заключил Хаммер и закрыл программу. – Черт.

– А как дела с пересечением станций оплаты?

– Базы скоро заработают.

Хаммер сел за переговорный стол и начал листать свои заметки.

– Да уж, легче получить ответ из-за границы, чем из наших собственных баз.

Он достал распечатку.

– Карлос Мендоса, – сказал он и стал листать дальше. – Испанская сим-карта в телефоне, найденном возле домов, была подключена в Малаге, в супермаркете и по совместительству интернет-кафе. Владелец был арестован в прошлом месяце и подозревается в мошенничестве и фальсификации документов. Испанская полиция считает, что наши сим-карты на имя Карлоса Мендосы – это только два из множества фальшивых документов, проданных преступникам. Наши коллеги не очень надеются найти настоящих владельцев. Телефон, на который писали с нашего, выключен. Последнее зарегистрированное включение было в нашем районе. Еще один тупиковый путь, – констатировал Вистинг и посмотрел в окно. По-прежнему дул ветер, но дождевых облаков было не видать.

Фотография блондинки с кудряшками передавалась из рук в руки вокруг стола. Он взял ее и встал с места.

– Я хочу знать, кто это, – сказал он и опустил фотографию на стол перед Торунн Борг. – Она что-то значила для мужчины, который носил эту фотографию с собой. Я хочу с ней поговорить. Она сможет ответить на интересующие нас вопросы.

Фотографии мужчины в лодке были скопированы в отдельную папку электронного проекта. Крупный план показывал, что большие части лица были разодраны клювами и когтями птиц. Несмотря на повреждения, знавшие человека при жизни смогли бы опознать его и сейчас.

Мужчине было около тридцати, он был щуплым, обладал небольшим лицом с низким лбом, узкой челюстью и квадратным подбородком со светлой щетиной.

Вистингу было интересно, что видели выклеванные глаза перед смертью. Когда он видел женщину на фотографии в последний раз? Как часто он смеялся, ничего не подозревая, пока утекали секунды его последних дней и часов? И что он увидел, когда ему открылась окончательная и бесповоротная правда?

Он закрыл фотографию, поднял трубку телефона и набрал номер дочери.

– Будешь на меня ругаться? – спросила она.

– Почему это?

– Ты не был в интернете?

Вистинг зашел на сайт онлайн-версии «Верденс Ганг». Фотография лодки возле прибрежных камней иллюстрировала заголовок. Несколько полицейских в форме прибыли на место после того, как Вистинг уехал, и спасательный катер как раз брал лодку на буксир. Имя Лине скромно упоминалось под текстом иллюстрации и тактично не фигурировало прямо под заголовком.

Вистинг часто видел, что свидетелей и других связанных с уголовными делами людей часто привлекал гонорар за новости, поэтому они и связывались с крупными газетами. А Лине просто делала свою работу.

Благодаря дочери он стал лучше понимать важность открытого, честного и ответственного отношения полиции к прессе, ведь хорошая коммуникация со СМИ могла помочь сократить критику полиции. Многие организации и компании тяжело работали, чтобы их заметили журналисты. С полицией дело обстояло иначе, ее сотрудники были главными поставщиками новостей. Благодаря этому они могли управлять информацией. Конечно, они должны были соблюдать обязательства о неразглашении информации и закон о защите персональных данных, но о СМИ нужно было научиться думать в бо́льшей степени как о союзниках в коммуникации с публикой.

– Как у тебя дела? – спросил он, пока проглядывал статью.

Газета хорошо освещала дело. «Новый труп найден в Ларвике утром воскресенья и, вероятно, связан с убитым в маске, который был найден в пятницу в доме известного ведущего Томаса Рённингена.

Полиция не знает, кто новая жертва, и по-прежнему в замешательстве, когда речь заходит о том, кто был первой. Работа по установлению личности оказалась серьезно затруднена, после того как катафалк, в котором тело отправили на экспертизу, был угнан и подожжен».

– Со мной все в порядке, – уверила дочь, – не думай об этом.

– Каково было быть допрошенной?

– Не впервой же.

– Но все прошло хорошо?

– Да-да, тот, кто говорил со мной, был очень мил.

– Беньямин. Да, он способный.

– Я думаю, он немного расстроился, когда я позвонила в редакцию.

– Могу представить.

– Вы выяснили, кто это? Мужчина в лодке?

Вистинг усмехнулся.

– Я отправлю тебе пресс-релиз, когда у нас появится больше информации.

Он сменил тему.

– Не хочешь приехать домой вечером и поужинать с Сюзанне и со мной?

– У тебя разве есть на это время?

– Найду.

– Хорошо, но потом я снова вернусь сюда.