Семь фунтов брамсельного ветра - Владислав Крапивин

— У, как быстро! Дашь почитать?

— Конечно… А ты можешь сходить прямо сейчас? Я дам адрес.

— Давай… Да не адрес, а книгу. Надо же отнести! А где он живет, я и так запомню.

— Лоська, понимаешь… — тут я, дура, задышала от смущения, как паровоз. — Дело в том, что книгу пока отдавать не надо. Я это… сама хочу отдать. Потому что мне надо с ним еще обсудить… всякое… Ну, там насчет библиотеки и вообще… Скажи ему, что я охромела, пусть он ко мне зайдет, если может.

— Понятно, — то ли вздохнул, то ли хмыкнул этот вредный тип. Он видел меня насквозь, как стеклянный глобус. «До зарезу тебе хочется встретиться с этим Капитановым!»

— Ну чего тебе понятно! — постаралась рассердиться я. — Он мне правда нужен по делу! И к тому же… вдруг он не захочет возвращать тебе монету в обмен на книгу? Скажет: залог в чужие руки не отдают…

— Понятно, понятно, — опять сказал Лоська. — Говори улицу-дом…

— Я все же напишу…

Пока я писала, Лоська нетерпеливо переступал на гибкой скрипучей половице — и правда как лосенок, которому не терпится помчаться по лесным полянам. И постреливал глазами.

— Хорошо, если ты приведешь его с собой, прямо сейчас, — сказала я безразличном тоном. И протянула бумажку.

В прихожей Лоська сунул босые ноги в сандалеты. Оглянулся на пороге.

— А если я его приведу, мне можно зайти? Или гулять восвояси?

— Сейчас дам по шее!.. Постой! Возьми деньги на автобус!

Он хохотнул и умчался.

Я рассчитала, что при самом удачно варианте Лоська (один или с Пашкой) не вернется раньше, чем через час. Но уже через полчаса сидела у окна и нервничала, как ненормальная. Потом, чтобы успокоиться, пошла на кухню — сжую помидор… И в этот миг забренчал дверной звонок.

Я лихорадочно допрыгала до двери. Лоська стоял на пороге, взъерошенный и с лицом заговорщика.

— Спрячь книги! Он сейчас придет!

— Кто? — глупо сказала я.

— Кто-кто! Он! Мы на велосипеде приехали, Пашка тащит его по лестнице!

— А книги-то зачем прятать?

— Он же не знает, что они уже готовы! Я не сказал. Сделаешь подарок…

— А что ты ему сказал?

— Что-что! Сказал: изувечила ногу, лежит в безнадежном состоянии. Хочет попрощаться.

Он увернулся от тумака, а я… ну просто дитя малое! В самом деле поскакала в комнату и спрятала книги под подушку. Вернулась в прихожую. С лестницы уже слышались тяжкие шаги и побрякиванье. Лоська у двери велел по хозяйски:

— Вкатывай сюда…

И Пашка вкатил велосипед. Поправил перекошенные очки, раскрутил на щиколотке подвернутую штанину. Выпрямился. В светло-серых глазах за стеклами — сплошная серьезность.

— Здравствуй. Лоська сказал, что у тебя что-то с ногой… и какое-то дело. Я — вот…

Пашка стряхнул растоптанные кроссовки (я не успела сказать «да не надо»). Пошел за мной, хромающей, в комнату. Лоська за нами.

Я отбросила на кровати подушку.

— Вот…

— У-у… — Пашка расцвел. Пропала твердость в скулах и серьезность в глазах. Сплошная улыбка. — Как быстро… И будто настоящие книги!

— Даже цветные картинки внутри… Вы тут сидите, смотрите, а я… хотите чаю?

— М-м… — непонятно отозвался вцепившийся в книгу Пашка.

— Я хочу, — сказал Лоська.

На кухне я включила чайник, достала печенье и малиновый джем. Лоська пришел помогать.

— Помой чашки, а то я не успела с утра…

Лоська стал мыть, в таких делах он был безотказен. Я дала ему фартук, чтобы не забрызгал галиот. И… вернулась в комнату.

— Пашка…

Ну, никак иначе не могла я себя заставить называть его. Пашка он и больше никто. И он принимал это как должное, с самого начала… Однако сейчас глянул напряженно. Испугано даже. Стоял с книгой у груди и моргал.

— Я хочу признаться, — сумрачно выговорила я. — Нет у меня никакого срочного дела, только вот, книга. Просто мне… хотелось самой отдать ее тебе, и поскорее. А тут эта нога…

Он кивнул, книгу положил на стул. Взял себя за подбородок.

— Я тоже хочу признаться. Только ты в хорошем, а я наоборот… Я сейчас достал из кармана монету с «Перси Дугласом». Чтобы отдать… А она бряк на пол — и в эту щель… — Он ступней в сером носке провел по щели между половиц. — Теперь никак не достать, да?

— Ну… разве что при капитальном ремонте, — огорчилась я. И сразу встряхнулась: — Да ладно! Не будем унывать!

— Жалко же, — виновато бормотнул он. — Коллекция будет неполная.

— А она и так не полная. И кроме того… — я решилась наконец еще на одно признание. — Все равно я хотела подарить ее тебе. — И, кажется, порозовела, будто красна девица на первом свидании.

Он печально глянул через стекла.

— Да?.. Тогда еще больше жалко.

И тут мы услышали Лоську. Оказывается, он стоял в дверях.

— Женя, ты подари другую монетку. А то ведь обидно…

Будто я сама не догадалась бы!

— Да! — Я вытряхнула денежки-кораблики из футляра (всего-то три теперь), они звякнули на столе. — Пашка, выбирай!

— Да что ты. Не надо…

— Надо … — я посмотрела в упор. «Неужели не понимаешь? Ведь получилось, что мы как одна корабельная команда». Лючка тогда сказала даже более правильные слова: «корабельное братство». Может, случайно обронила, но правильно. «Разве ты не согласен?»

Пашка нагнулся над столом. Глянул через плечо на меня, на Лоську, опять нагнулся.

— Можно бригантину?

— Конечно! Это «Сэнчери», «Столетие». Так ее назвали в честь юбилея судовой компании! — Я говорила, кажется, слишком весело — чтобы Пашка не подумал, будто мне жаль. Мне и правда было не жаль!

Пашка повертел монету, посмотрел с двух сторон. И вдруг:

— А королева на тебя похожа. То есть ты на нее.

Я расхохоталась от души:

— Ох и сказал! Смотри — она королева! А я… никакая.

Он старательно глянул еще раз на монету, на меня.

— Нет ты «какая». Похожа… Да не бойся, ее величество про это не узнает…

И мы стали смеяться уже втроем.

И пошли пить чай.

А потом Пашка заторопился:

— У меня дома все еще кавардак. Хотел сегодня закончить уборку, а сам сюда. Родители придут — будет цирк… Женя…

— Что…

— Я завтра приду! У меня бабка, она всякие лекарства готовит, народные. Только сегодня ее нет, завтра приедет, я у нее возьму мазь для ноги. Сразу все пройдет, испытано… И мы — в библиотеку, книжку отдавать. Ладно?