Чудесный переплет. Часть 1 - Оксана Малиновская

Интересно, как это «будет», если всё уже в прошлом? Разве что когда–нибудь изобретут машину времени…

— Мы с Вано тоже в торговлю подались по экономической части и сейчас трудимся в одной фирме, — продолжал Матвей, — не женаты и пока не планируем… точнее, не прочь бы, да всё никак подружек не найдём, — закончил Матвей и, перемигнувшись с Иваном, рассмеялся. — А ты чем на жизнь зарабатываешь? Аль есть кому о тебе позаботиться?

— Заботиться обо мне некому, — улыбнулась я. — Так что всё сама. По первому образованию я преподаватель английского и немецкого языков, а второе — бизнес–образование по специализации «Стратегическое управление», занимаюсь бизнес–процессами.

— Языки? Класс! — восхитился Матвей. — И ты что, прям так свободно на них общаешься?

— Прям так свободно и общаюсь. В инофирме работаю. По–английски абсолютно свободно говорю на любые темы, по–немецки похуже — это второй язык.

— Иван тоже в английском сечёт, — кивнул Матвей на Ивана и с сожалением добавил: — А я вот в языках — тундра беспросветная, общаюсь исключительно языком жестов при помощи какой–то матери.

— Язык жестов — это круто, — ухмыльнулась я, погрузившись в воспоминания, и, внезапно рассмеявшись, предложила: — А хотите я вам одну забавную историю про язык жестов расскажу?

— Валяй! — с готовностью отозвался Матвей, и ребята приготовились слушать.

— Помню, влетела я как–то с языком жестов, как выразился Матвей, к какой–то матери, — начала я, посмеиваясь. — Я тогда на четвёртом курсе училась и немецкий язык только второй год изучала, поэтому знания мои оставляли желать лучшего, да и не любила я его особо–то. Наш университет регулярно устраивал встречи с иностранными туристами — носителями языка, преимущественно студентами и школьниками, для разговорной практики. Приехала я как–то на такую встречу в банкетном зале одной гостиницы вместе со своей одногруппницей Верой. Среди приглашённых — человек сто американцев и канадцев и всего человек десять — немцы. Ходим мы с Верой по залу и подыскиваем свободных иностранцев для общения, разумеется, хотим пообщаться с англоязычными. Смотрим, сидят за столиком двое парней, причём один из них — темнокожий. Вот, думаем, точно американцы. Подходим, здороваемся, присаживаемся, начинаем задавать по–английски элементарные вопросы, наподобие: «Как зовут?», «Откуда приехали?», а они вежливо так называют нам немецкие имена и поясняют, что прилетели из Германии, причём поясняют по–немецки, добавляя при этом, что по–английски не разговаривают совсем, но немного понимают по–русски.

У нас с подружкой так языки к нёбу и прилипли: это же надо, среди сотни американцев и канадцев нарваться на кучку немцев! Что делать? Уйти и поискать англоговорящих? Нет, так нельзя, нельзя обижать гостей, и нам вряд ли удастся убедить их в том, что мы предпочитаем не американцев, а английский язык, поскольку на немецком мы не разговариваем, а пока только жалко вякаем. И мы, не подавая виду, что жестоко разочарованы, мужественно продолжили общение… на немецком. Я беседую со светлокожим парнем, а Вера — с темнокожим. Наши мозги кипели от напряжения, поскольку если ребят мы ещё хоть как–то понимали, то изложить грамотно и понятно свои мысли оказались — и это не удивительно — не в состоянии. Чтобы сформулировать фразу, мы привлекали немецкие и русские слова, а также жесты, поскольку по–английски немцы не понимали совсем.

Когда встреча подошла к концу, я и Вера про себя облегчённо вздохнули, и я на радостях, проявляя обычную русскую вежливость и гостеприимство, решила поднапрячься, осилить и выдать своему собеседнику, возвращающемуся на другой день домой, в Германию, нашу принятую фразу, что–то наподобие: «Будешь в следующий раз в Москве — приезжай в гости». Я жестами изображала полёт на самолёте, «в гости» и ещё что–то, влепила несколько немецких и русских слов, стараясь точно передать смысл, но когда, довольная собой, закончила, то… нет, не такой реакции я ожидала в ответ на невинное, ни к чему не обязывающее приглашение.

Мой собеседник сразу же как–то весь напрягся, задёргался, сник и отодвинулся подальше; его глазки забегали, выдавая волнение, и спотыкающимся голосом парень, в ответ на моё стандартное приглашение, промямлил, что он ещё совсем юный и его родители запрещают ему тесное общение с женщинами, поэтому поехать со мной он не может, хотя, конечно, очень бы хотел, благодарен за приглашение и всё такое… Теперь уже у меня отвисла и задрожала от ужаса челюсть и округлились глаза: похоже, я так сформулировала фразу, что юноша принял меня за легкомысленную девушку, пригласившую его к себе домой малость порезвиться… это я‑то, сама честность и порядочность! Но самым страшным было даже не то, что он меня неправильно понял, а то, что со своим знанием немецкого я не могла объяснить ему его ошибку и пояснить, что конкретно имела в виду… Такого стыда вперемежку с беспомощностью я не испытывала никогда в жизни…

— Какой болван, — кратко резюмировал Матвей, хитро улыбаясь.

— Да не он болван, а я, — парировала я. — Это мне не удалось…

— Да я не об этом, — прервал меня Матвей. — Болван, что не метнулся пулей на улицу такси ловить, пока ты не передумала.

Я растерянно взглянула на Матвея, потом на Ивана…

— Действительно болван, — прыская со смеху, подтвердил Иван, и купе наполнилось нашим звонким смехом.

Матвей освежил стаканы, и мы дружно выпили за здоровье далёкого, скромного немецкого друга, не осмелившегося разинуть свой немецкий роток на русский кусок, тем самым предоставляя возможность русским мужчинам улучшать демографическую ситуацию на своей территории.

— Алён, а переводами ты занималась? — с интересом спросил Иван, откинувшись в угол купе на подушку и медленно потягивая виски.

— Было дело.

— А расскажи что–нибудь смешное из твоей переводческой практики.

— Был в моей жизни ещё один забавный случай. Он никак не связан с переводческой деятельностью, поскольку события происходили на Кипре во время законного отпуска, но напрямую связан с проблемами перевода.

Я на миг задумалась, улыбаясь воспоминаниям, и, едва сдерживая всё сильнее и сильнее щекочущую воображение смешинку, начала рассказ.

— Итак, загораю я на городском пляже и читаю инструкцию к недавно приобретённой видеокамере. На дворе — октябрь месяц, на пляже практически никого нет, поскольку сезон давно закончился, хотя в том году — по словам местных жителей — погода в октябре стояла на удивление жаркая и солнечная. Откуда ни возьмись возникает передо мной фигура мужчины лет сорока. Ведёт он себя довольно робко: осторожно приближается, просит по–английски разрешения присесть рядом.

Посмотрела я на местного мачо изучающе — вид у него какой–то пришибленный, скромный и безобидный, лицо симпатичное, но один глаз прилично косит. Вообще–то, не люблю я знакомиться подобным образом, поскольку бродят по пляжу и пристают к туристкам по большей части любители секса, как бесплатного, так и оплачиваемого, причём не ими, а… женщинами, что в моей молодой симпатичной русской головке вообще никак не укладывается. Но робко рассчитывавший на моё внимание кавалер не подходил под упомянутую категорию любителей новых ощущений, да ещё это косоглазие…