Спаситель - Ю Несбе

Они ждали, а снег между тем мохнатым ковром ложился на самолеты. Невольно он поискал глазами людей в форме. На летном поле они должны быть в форме, почему-то казалось ему. А когда женщина в синем за стойкой у выхода 42 поднесла к губам микрофон, он все понял по выражению ее лица. Она сожалела: посадка состоится завтра утром в 10.40. Пассажиры приглушенно, но внятно застонали. Она прощебетала, что авиакомпания оплачивает проезд поездом обратно в Осло и номера в гостинице «САС» для транзитников и пассажиров с обратным билетом.

Ничего страшного, повторял он, когда поезд мчался сквозь темный ночной ландшафт. До Осло поезд остановился всего один раз, у кучки домов среди белизны. Под скамейкой на платформе сидела дрожащая собака, в свете фонаря виднелись летящие хлопья снега. Собака похожа на Тинто, бездомного игривого пса, который бродил по округе в Вуковаре, когда он был маленьким. Джорджи и другие ребята постарше надели на него кожаный ошейник с надписью: «Кличка — Тинто, владелец — все». Никто не обижал Тинто. Но порой этого было мало.

Поезд протяжно застонал и снова скользнул в снежную круговерть.

Когда Tea пошла открывать, Юн отошел в дальний конец комнаты, где его от входной двери не увидят. Эмма, соседка:

— Ты уж извини, Tea, но этому человеку очень важно поговорить с Юном Карлсеном.

— С Юном?

Мужской голос:

— Мне сообщили, что, вероятно, я найду его у некой Tea Нильсен по этому адресу. Возле домофона фамилии не указаны, но эта дама любезно помогла.

— Юн? Здесь? Не знаю, как…

— Я из полиции. Мое имя Харри Холе. Дело касается брата Юна.

— Роберта?

Юн шагнул к двери. С порога на него смотрел человек такого же роста, как он сам, со светло-голубыми глазами.

— Роберт что-то натворил? — спросил он, стараясь игнорировать соседку, которая выглядывала из-за плеча полицейского.

— Мы не знаем. Можно войти?

— Пожалуйста, — сказала Tea.

Полицейский вошел и закрыл дверь перед носом у разочарованной соседки.

— Боюсь, у меня скверные новости. Может быть, присядете?

Все трое уселись вокруг журнального столика. Прямо как удар под дых — Юн машинально наклонился вперед, когда полицейский сообщил, что произошло.

— Мертв? — прошептала Tea. — Роберт?

Полицейский кашлянул, заговорил снова. Слова доносились до Юна как темные, загадочные, почти непостижимые звуки. Все время, пока полицейский рассказывал об обстоятельствах, он смотрел в одну точку. На приоткрытый рот Tea, на поблескивающие губы, влажные, красные. Дышала она часто и поверхностно. Юн заметил, что полицейский умолк, только когда услышал голос Tea:

— Юн? Он спросил тебя кое о чем.

— Знаю, вам сейчас очень тяжело, но я подумал, может, вам известно, кто желал смерти вашему брату.

— Роберту? — Все вокруг Юна происходило как в замедленном фильме, даже то, как он покачал головой.

— Ладно. — Полицейский держал в руке блокнот, ничего не записывая. — Чем-нибудь на работе или в частной жизни он мог нажить себе врагов?

Юн услыхал собственный неуместный смешок.

— Роберт служит в Армии спасения, — сказал он. — У нас один враг — бедность. Материальная и духовная. Из-за этого у нас редко когда отнимают жизнь.

— Хм. Это работа, а как насчет частной жизни?

— То, что я сказал, справедливо и для работы, и для частной жизни.

Полицейский ждал.

— Роберт был хороший парень. — Юн чувствовал, что голос ему изменяет. — Порядочный. Все его любили. Он… — Голос сорвался на всхлип.

Взгляд полицейского скользнул по комнате. Ситуация не очень-то приятная, но он ждал. Долго.

Юн старался унять слезы.

— Временами он бывал несдержан. Несколько… импульсивен. Возможно, кое-кто считал его циником, на язык. Но это ведь просто манера поведения. В глубине души он был безобидный.

Полицейский повернулся к Tea, глянул в блокнот.

— Вы Tea Нильсен, сестра Рикарда Нильсена, как я понимаю. У вас такое же мнение о Роберте Карлсене?

Tea пожала плечами.

— Я не слишком хорошо знала Роберта. Он… — Она скрестила руки на груди, избегая смотреть на Юна. — Насколько мне известно, он никогда и никому ничего плохого не делал.

— Роберт не говорил ничего такого, что бы указывало на конфликт с кем-то?

Юн резко мотнул головой, словно там внутри было что-то, от чего он хотел избавиться. Роберт мертв. Мертв.

— Роберт задолжал деньги?

— Нет. Ну, немножко. Мне.

— Вы уверены, что он больше никому не должен?

— Что вы имеете в виду?

— Роберт употреблял наркотики?

Юн недоуменно посмотрел на полицейского, потом ответил:

— Нет, никоим образом.

— Вы так уверены? Не всегда…

— Мы работаем с наркоманами. Знаем симптомы. Роберт наркоту не употреблял. Ясно?

Полицейский кивнул, что-то пометил в блокноте.

— Сожалею, но мы обязаны задавать такие вопросы. Конечно, не исключено, что стрелял душевнобольной и Роберт стал жертвой случайно. Или же, поскольку солдат Армии спасения возле рождественской кружки на Эгерторг стал едва ли не символом, убийство метило в вашу организацию. Вам известны какие-либо факты, подкрепляющие эту версию?

Оба разом покачали головой.

— Спасибо за помощь. — Полицейский сунул блокнот в карман пальто и встал. — Мы так и не получили ни телефона, ни адреса ваших родителей…

— Я сам свяжусь с ними, — сказал Юн, пустым взглядом уставясь в пространство. — Вы совершенно уверены?

— В чем?

— Что это Роберт.

— Увы, боюсь, что так.

— Но это и все, в чем вы уверены, — неожиданно сказала Tea. — Больше вы ничего не знаете.

Полицейский остановился в дверях, помедлил, потом сказал:

— Да, вы вполне точно подытожили ситуацию.

В два часа ночи снег перестал. Тучи, тяжелым черным пологом висевшие над городом, разошлись, выпустив большую желтую луну. Под ясным небом температура опять начала падать, стены домов потрескивали от мороза.

Седьмой предрождественский день дышал холодом, который словно железная рукавица хватал людей, быстро и молча спешивших по улицам Осло туда, где можно спастись от стужи.

Харри сидел в красной зоне управления, слушал удручающее заключение Беаты Лённ, стараясь игнорировать газеты на столе. Везде на первой полосе — убийство, везде — зернистая фотография по-зимнему темной площади Эгерторг. С отсылом к той или иной внутренней странице. «Верденс ганг» и «Дагбладет» сварганили материал, который с натяжкой мог сойти за портрет Роберта Карлсена, основанный на скоропалительных беседах с друзьями и знакомыми. «Хороший парень». «Всегда готов помочь». «Трагедия». Харри все внимательно прочитал, не найдя ничего мало-мальски полезного. С родителями никто связаться не сумел, и только «Афтенпостен» цитировала Юна: «Уму непостижимо». Эта короткая реплика была воспроизведена под фотографией парня с недоуменным выражением на лице и взлохмаченными волосами, у дома на Гётеборггата. Подписана заметка старым знакомцем — Рогером Йеннемом.