Неуязвимая - Anne Dar

Домой я возвращалась петляющим маршрутом. Чтобы не наследить передвигалась через лесоповал. В итоге достигнув озера на полчаса позже, чем могла бы, если бы пошла к нему напрямую, я выкинула в его воды украденные артефакты: два ручных браслета и одну подвеску.

Домой я вернулась затемно. Лив была на взводе, но я ей ничего так и не объяснила. Соврала только что-то о том, что задремала на озере и не заметила, как проспала полдня. Запершись в подвале, я якобы занялась прослушкой раций, но на самом деле никак не могла отойти от пережитого. В попытке успокоиться я решила почистить двустволку и только в этот момент заметила, что в ружье не осталось патронов. Он украл их до того, как я украла его артефакты. Один-один, в пользу ничьей.

Впрочем, некоторое время я всё же переживала о том, что всё ещё может закончиться не ничьей, а его победой. Первые дни я всерьёз опасалась того, что он всё же сумеет выследить меня даже несмотря на скрывающий все следы лесоповал. Но он так и не выследил меня, и не объявился на пороге нашего убежища. К концу недели остались переживания только о нежелательной беременности. В конце зимы того года я провалилась под лёд в попытке вытащить подбитого мной гуся, по какой-то причине оставшегося зимовать на озере – скорее всего, у него было повреждено крыло. Из озера я выбиралась не меньше пяти минут, что очень много, если ты по грудь барахтаешься в ледяной воде посреди февраля. После, в отяжелевшей от ледяной воды одежде, я целую вечность добиралась до дома по гулко трещащему снежному насту. У меня был второй день менструации. После случившегося месячные внезапно резко прекратились. В течение двух недель я болела серьёзным гриппом, который лишь чудом не перерос в воспаление легких, но на следующий месяц менструация вообще не началась. Три месяца критические дни отсутствовали у меня напрочь, а когда вновь вернулись, вместо шести привычных дней начали длиться по два-три дня. Всё моё нутро кричало мне о том, что в том проруби я не просто простудилась, но лишилась своей репродуктивной функции. Первые месяцы я отчего-то сильно переживала на этот счёт, будто и вправду хотела бы однажды стать матерью в этой неприемлемой для родительства реальности, что, конечно же, было не так. Но после того, как я занялась во всех смыслах небезопасным и незащищённым сексом с неизвестным мне мужчиной, с траппером, я словила себя на мысли о том, что боюсь обратного – того, что на самом деле я ошиблась насчёт своей неспособности к размножению. Моё беспокойство усугублял тот факт, что в день секса, если верить моим подсчётам и внутренним ощущениям, у меня была овуляция – самый благоприятный период для беременности. В ожидании следующих критических дней я начала с опаской прислушиваться к своему нутру – не тошнит ли меня? нигде ли не колит? ничего ли не чешется? не хочу ли я солёного?– но моё нутро молчало. А потом, ровно в срок, у меня начались месячные. Беременность не наступила даже несмотря на овуляцию и чрезмерно обильное извержение спермы. Такого облегчения я определённо точно ещё не испытывала в своей жизни. Теперь я знала, что в этом новом страшном мире я защищена хотя бы от одного – от внепланового родительства, от приведения мной в этот мир нового безвинного существа.

Таким образом я однажды переспала с совершенно незнакомым мне мужчиной. С траппером. Если бы я забеременела, своему ребёнку я не смогла бы даже имени его отца назвать. До сих пор. Теперь смогла бы.

Рейнджер.

Наступила глубокая ночь. До рассвета оставалось не менее трёх часов. Костёр всё ещё полыхал, но не таким ярким и высоким огнём, как изначально. Где-то далеко в лесу раздавался диковинный смех болотной совы. Пьяные и просто уставшие после марш-броска по лесным дебрям трапперы храпели по кустам. Я уже не первый час работала над той частью верёвки, которую надрезал свихнувшийся владелец мастифов, дёргала её и пыталась хотя бы немного увеличить надрез попавшимся под руку острым камушком, но толку было мало, а может и не было совсем. Привязали нас качественно, не пожалев лишних метров плотной верёвки. До рассвета было недалеко, и хотя я очень сильно рассчитывала на истекающие часы, всё же где-то глубоко в душе понимала – самостоятельно мне не освободиться. Ждать же, когда меня отвяжут с целью изнасиловать, не хотелось вовсе, а потому я продолжала бесплодно усердствовать острым камушком. Не получая же ни миллиметра желаемого результата, я начинала злиться и работать рукой быстрее, в результате чего сделала только хуже – камень выскользнул из моих рук и отскочил в сторону костра на предательски большое расстояние, с которого я не смогла бы дотянуться до него даже ногой. Едва сдерживаясь от разочаровательного рычания, я врезалась затылком в ствол своего дерева и закрыла глаза.

Наплевать. Всё равно план с этим тупым камнем был провальным. Необходимо придумать что-то другое. Что-то действительно действенное…

Передо мной внезапно возник вихрь тёплого воздуха и будто бы потемнело. Это странное ощущение заставило меня раскрыть глаза, и стоило мне только это сделать, как прямо перед собой я увидела Рейнджера. Прежде чем я успела открыть рот, он знакомым мне движением указательного пальца, приложенного к своим губам, предупредил меня о необходимости тишины. В ответ я только утвердительно кивнула головой. После этого он достал из-за пояса большой охотничий нож с глубокими зазубринами на лезвии у самого основания рукоятки.

Я думала, что он обойдёт дерево и сделает надрез у самого узла, во избежание порчи ценного имущества трапперов, однако он неожиданно присел на корточки слева от меня и вдруг начал уверенно резать всю верёвку поперёк с того самого места, где уже был совершен надрез.

–Что он делает?!– вдруг послышался напряжённый шёпот справа. Услышав его, Рейнджер на мгновение остановился, а я резко повернула голову в направлении говорящего.

Это была Лив. Вся моя компания сейчас смотрела на нас, но только она решилась озвучить терзающий всех вопрос. Я резко замотала головой, призывая сестру молчать. Кажется, она поняла меня. В этом была вся Лив – для того, чтобы понять меня, ей необходимы слова, знаки, жесты, эмоции. Кей в таких деталях никогда не нуждался. Он умел думать как я. Думать как Лив вообще никто кроме Лив не умел.

Рейнджер продолжил резать верёвку.

Он уже почти надрезал критическую линию, способную освободить меня, как вдруг в его плечо что-то врезалось. Я не видела, что это было и откуда это загадочное нечто прилетело. Видела только, как он содрогнулся всем телом в момент, когда из его плеча буквально вырвался фонтан крови, мгновенно забрызгавший меня слева: одежду, шею и, кажется, несколько капель крови попало даже на лицо…

Рейнджер сразу же неконтролируемо завалился на бок таким образом, что я могла видеть только нижнюю часть его туловища – верхняя оказалась за деревом, вне поле моего зрения. Среди трапперов мгновенно поднялась паника – кто-то громоподобно прокричал о том, что часовых подстрелили. Все попытались быстро подняться, но многие были пьяны настолько, что смогли поднять себя только на покачивающиеся четвереньки. Трапперы начали убегать или отползать от костра, ища спасение от невидимого стрелка или даже нескольких стрелков, прячущихся в темноте леса. Я увидела, как одному, успевшему только приподняться, пуля влетела прямо в затылок. Стрелявший, безусловно, был очень меток и совершенно не слышим. От выстрелов не было ни звука – трапперы просто сыпались на землю и больше не поднимались. На моих глазах словили роковую пулю трое. Один упал совсем рядом с Дэвидом.