Высота одиночества. Все за мечту - Ольга Борискова

Прижала к кровоточащей ранке бинт и, без тени улыбки посмотрев на Ринату снизу вверх, тихо проговорила:

– Может, я и стерва, и ты мне совсем не нравишься, но тварью быть не хочу. Мы же спортсмены – и кто из нас сильнее, должны выяснять на льду, а не за его пределами.

– А если бы вы стали четвертыми? – спросила Рина, не сводя с Решетниковой пристального взгляда.

– Значит, мы были бы настолько плохи, что умудрились проиграть паре, в которой партнерша выступает в чужих коньках на размер меньше нужного, – кривовато усмехнулась Алиса и сжала порезанную ладошку в кулак. – Но, похоже, не настолько все безнадежно, – она встала и, застегнув олимпийку, двинулась к выходу.

Рината молча смотрела сопернице вслед, пытаясь осмыслить услышанное, найти словам Алисы подходящее место в собственной картине мира и хоть что-то понять.

Но последние события окончательно вымотали Рину, и она просто позвала фигуристку:

– Алис!

– Мм?.. – уже взявшись за ручку двери, та повернула голову.

– Спасибо, – выговорила Рината.

– С этого и надо было начинать, – Алиса повела плечиком.

Рината уселась на скамейку в дальнем углу раздевалки, прислонилась спиной к гладкой прохладной стене и, задрав голову, прикрыла глаза. В ней до сих пор бушевали эмоции от проката, ноги болели, а тело ныло после нескольких падений. Сколько раз она сегодня упала? Аксель, выброс и сольный лутц… Удивительно, как еще не слила и второй выброс. В голове насмешливым скрежетом отдавались аплодисменты зрителей, разочарованно выдыхающих каждый раз после того, как она валилась на лед. Она всех подвела. В очередной раз – она, а не Игорь, справившийся и с эмоциями, и с нервами, и со своим телом.

Они были близки к пьедесталу. Находились в шаге от звания чемпионов России, от заветной путевки в олимпийскую мечту. От золота первенства страны их отделяло четыре с половиной минуты. Совсем малость, привычный лед и ничего более. В какой-то мере она судила себя слишком строго и понимала это. Выходить на старт в чужих коньках – чистое безумие, и Рината отчаянно старалась вытянуть каждый элемент. Вероятно, она оказалась недостаточно сильной и не особо решительной. Надеялась, что сможет, выстоит. Как например, выстоял Бердников в далеком восьмидесятом году, на Олимпиаде в Лейк-Плэсиде…

Дыхание стало горячим, а глаза жгло. Ей захотелось плакать, но почему-то не получалось и этого.

Выдохнув, Рина потерла лицо и открыла глаза. Раздевалка оказалась пуста. Надо же, а она и не услышала, как убежали девочки… Впрочем, одиночество было недолгим: буквально через минуту в помещение ворвался Игорь, а следом – Алла. Присев рядом, мать погладила Ринату по ободранной коленке.

– Третье место в сборной отдается по решению тренерского совета, – стараясь вдохнуть в Рину надежду, сказала она. – У нас есть шанс.

– Нет никакого шанса, – убийственно тихо возразила девушка. – Третьими поедут Алиса и Макс. Они по праву заслужили путевку.

Алла посмотрела дочери в глаза, пытаясь подыскать правильные и нужные слова, но возле порога раздался раскатистый и властный голос главы Федерации:

– Это не тебе решать, – Владимир вошел внутрь, прикрыл за собой дверь и осмотрел раздевалку, желая убедиться, что, помимо их четверки, здесь никого нет.

Мельком взглянув на привалившегося к стене Игоря, он приблизился к Алле и Рине и остановился. Крылов молча наблюдал за разыгравшимся действом и отчего-то чувствовал себя в этой компании лишним.

Между тем Бердников продолжил:

– Что случилось?

– А тебе еще не донесли? – язвительно улыбнулась Алла.

Владимир четко повторил вопрос.

Алла ответила:

– Кто-то украл ее коньки перед стартом. Рината была вынуждена выступать в коньках Решетниковой. Я думала, такие истории уже в далеком прошлом, – Богославская, еще не до конца верившая, что подобное действительно могло произойти, покачала головой.

– Ясно.

Поджав губы, Владимир перевел взгляд на Ринату. Та сидела, притянув к груди ногу и, обхватив ее ладонями, уткнулась в колено подбородком:

– Ты поедешь на Олимпиаду.

– Не нужно громких заявлений, Владимир Николаевич, – Рина вскинула на него глаза. – Я не поеду вместо третьей пары.

– Хватит! Тебя никто спрашивать не будет!

– И это не новость! – Рината медленно поднялась и встала напротив главы Федерации. – Вы меня – и вообще никого – никогда ни о чем не спрашивали. Совершаете поступки, которые понятны лишь вам и удобны исключительно для вас. Но я… – Рината бросила беглый взгляд на Аллу и упрямо посмотрела на Бердникова. – Она родила меня вопреки вашей воле. Пошла против вас, и я… я тоже пойду. Вы не замените Алису с Максом. Это несправедливо и не по спортивному принципу.

– Жизнь редко бывает справедлива! Думаешь, кто спер твои коньки?! Техничка? Или, может, партнер?! Нет, Рината, явно кто-то из призовой тройки: Решетникова! Или Максакова! И они отобрались в сборную, а ты – нет! Они едут на Олимпиаду, а ты – нет! Где здесь честность?!

– Конечно, нигде! – гневно ответила она. – Но вы же глава Федерации, Владимир Николаевич, вот и найдите справедливость! Только настоящую, а не ту, которая вас устраивает.

– А ты знаешь, что меня устраивает? – голос напоминал раскаты грома, и кто-то другой на месте Рины мог бы испугаться, но она сурово молчала. Владимир продолжил. – Значит, решила… молодец! А его спросила?! – Бердников махнул рукой на Игоря. – Что думает твой партнер? Мир не вокруг одной тебя вертится, Рината. И второго шанса может не быть. Ни у тебя, ни у него.

– По-вашему, нужно шагать по головам? Плюнуть на все и нестись вперед паровозом, не замечая никого на пути?!

– Я считаю, что, если у тебя есть цель, – иди к ней, ползи. Делай все для ее осуществления, Рината.

– Возьму на заметку, спасибо, – с презрением проговорила она.

Они смотрели друг на друга, и Владимир чувствовал, что теряет самообладание. Он привык действовать с позиции силы, быстро принимать решения и не допускал отпора со стороны. Приказы должны исполняться. Но с Ринатой получалось иначе. Всегда. Родная дочь, зеркальное отражение отца… Целеустремленность и сила духа сплелись с женским очарованием, упрямство с чувственностью, сила со слабостью. И это выбивало из колеи, пугало Бердникова, зато делало Рину недосягаемой. Он понимал ее, как никто другой в целом мире, однако она все еще оставалась тайной.

– Меня не интересует, что ты думаешь по поводу тренерского совета. Кто поедет – решит большинство, – прочеканил он, замечая, как с каждым словом взгляд Рины становится тверже. Это спутало его мысли, заставило почувствовать неуверенность. В сущности, он знал лишь одно – дочь получит олимпийскую мечту. Но ведь и Рината не отступит. И черт подери, она права.

– Я