Пиар во время чумы - Алексей Макеев

Гуров ответил не сразу, внимательно наблюдая за выражением лица коммерческого директора. Он был готов держать пари, что Кузяева на самом деле волнует этот вопрос, и задал он его вовсе не из праздного любопытства. Но с какой стати он вдруг переживает за судьбу постороннего человека, который доставляет ему дополнительные неудобства? Беспокойство ли это за ход расследования или за этим любопытством стоит что-то другое?

– Журналисты вечно раздувают из мухи слона, – небрежно сказал Гуров. – Лично я склонен думать, что тот случай в парке Царицыно – просто дебош распоясавшихся молодчиков. К сожалению, такие происшествия стали теперь обыденностью.

Кузяев колебался. Кажется, ответ нисколько его не удовлетворил.

– Извините, – продолжил он. – Но я слышал… Возможно, я ошибаюсь, но мне говорили, что имели место другие похожие случаи. То есть вам угрожали в связи с делом «Дороги будущего». Это в самом деле так?

– В подобных случаях определенное противодействие всегда имеет место, – уклончиво сказал Гуров. – Но, как правило, это просто слухи. А на самом деле ничего исключительного не происходит. Специфика профессии, так сказать. Не стоит раздувать из мухи слона.

Кузяев выслушал его скептически, но вопросов больше задавать не стал. Да Гурову было уже и не до него. Пропел сигнал мобильного телефона, и когда Гуров поднес трубку к уху, в ней вдруг прозвучал робкий знакомый голос – звонил «консультант» Ролан Петрович. Тот самый, недавно ушедший «на дно» и безуспешно разыскиваемый. Гуров жестом показал Крячко, чтобы тот поскорее подписал Кузяеву пропуск и выпроводил его.

– Товарищ полковник, – заявил беглец, – я тут подумал и решил, что зря я все это…

– Что, драгоценнейший вы наш, все-таки поняли, что жизнь дороже? – поинтересовался Лев Иванович, перебивая собеседника. – Говорите немедленно, где вы.

Выслушав сказанное, Гуров скомандовал:

– Стас, село километров сто на юг от Москвы, за ним лесок, развилка. Туда завтра часов в десять утра сам подойдет.

Крячко остановил свой потрепанный «Мерседес» на развилке грунтовой дороги, с облегчением распахнул дверцу и вылез из машины. Немного подумав, Гуров сделал то же самое.

Они стояли под горячим солнцем в окружении невысоких зеленых холмов, кое-где поросших кустами шиповника и боярышника. В траве сверкали золотые головки одуванчиков. В струящемся воздухе звенели насекомые и пахло чем-то пряным и сладким.

– Чтобы я лопнул! – проникновенно сказал Крячко, принюхиваясь. – Какой запах, Лева!

Гуров скептически улыбнулся.

– После того как прожаришься в твоем «Мерседесе», любой запах медом покажется, – возразил он. – Лично я ничего исключительного в этом запахе не вижу. Пахнет, как и должно пахнуть на лугу – цветами, травой… Лучше давай определимся, где мы сейчас находимся и куда теперь ехать. А может, и ехать никуда не надо. Похоже, что про это самое место он и говорил, конспиратор хренов.

Рано утром они сверились по карте и отправились на поиски. Генералу объяснили, что Ролан сам появился. Орлов вдохновился и возражать не стал. Очень уж вовремя все это произошло, ведь, по сути дела, розыск опять зашел в тупик. Арестованные в парке фанаты ничего нового к своим показаниям не добавили, расшифровка записной книжки Стебликовой хотя и была завершена, но, к общему разочарованию, никакой существенной информации не содержала. Некоторые записи просто были непонятны и требовали дополнительной экспертизы. Если в такой ситуации с повинной объявится Ролан, то о большем и мечтать не стоит.

Они увидели, что по дороге навстречу им отчаянно пылит мотоцикл «Урал» с коляской. Сквозь рыжее облако были видны фигуры двух мужчин – один, в комбинезоне болотного цвета и в защитных очках, управлял мотоциклом, а другой трясся на заднем сиденье, придерживая рукой рвущуюся с головы белую панаму. Мотоцикл был явно весьма почтенного возраста, шел в горку с натугой, отчаянно треща и кашляя.

– Вот и вся красота к черту! – сердито сказал Крячко, поспешно поднимая стекло. – Куда их несет? Теперь не прочихаешься!

Мотоцикл приближался. Плотный шлейф пыли тянулся за ним от самого села, медленно покачиваясь в знойном воздухе и никак не желая оседать на землю.

Стас, выпучив на Гурова глаза, вдруг заорал:

– Нет, ты видишь?! Ты видишь того, сзади? Это же Ролан!! И в самом деле есть счастье в жизни.

«Урал» остановился почему-то не рядом, а метрах в ста от них, в низинке. «Консультант» слез с сиденья и направился к полковникам, а мотоцикл, по-прежнему кашляя и пыля, покатил обратно.

С каменными лицами они наблюдали, как их вероломный информатор, кряхтя и охая, поднимается наверх, старательно оттягивая момент встречи и будто бы ничего вокруг не замечая. Но наконец наступил момент, когда притворяться дальше было невозможно. Ролан подошел вплотную, поднял глаза, и лицо его вдруг озарилось счастливейшей улыбкой.

– Товарищ полковник! – завопил он. – Вы здесь?! И вы тоже, товарищ полковник… Просто не могу поверить. Такая радость!

– Ну так, артист разговорного жанра! – мрачно оборвал его Крячко. – Теперь закрывай рот и внимательно слушай. За все, что ты натворил, тебе полагалось бы оторвать руки, ноги и прочие оконечности… Без суда и следствия, разумеется. Вообще-то у меня большое желание сделать это прямо сейчас, и только присутствие старшего товарища удерживает меня от решительных действий.

– Это у вас состояние аффекта, господин полковник, – авторитетно сказал Ролан. – Можете рассчитывать на снисхождение суда в случае чего…

Крячко обернулся к Гурову и печально сказал:

– Ну позволь, я хоть один раз ему врежу?

– Он и так на головушку слаб, – возразил Гуров. – Один удар, и он потеряет память. А нам это зачем? Нам надо, чтобы он все вспомнил, до последней детали. Слышишь, Ролан?

– Что я должен вспомнить, господин полковник? – с готовностью откликнулся Ролан. – Вы же знаете, я сам вам позвонил, всегда готов помогать органам. Меня даже ночью разбуди…

– Ночью допросы проводить не положено, – сказал Гуров. – Ты давай прямо сейчас исповедуйся. А то грехов у тебя чересчур много накопилось. У меня, видишь ли, состояние аффекта напрочь отсутствует, поэтому я тебе вполне взвешенно обещаю, что за свои художества ты можешь схлопотать такой срок, что твоя любезная Галина Ивановна, при всей своей женской снисходительности, может тебя и не дождаться.

– Ужасно! – понурил голову Ролан. – Вы не представляете, господин полковник, какая это святая женщина! Надеюсь, вы ей ни о чем таком не намекнули? Открыть ей глаза на суровую правду жизни – это все равно, что ударить ребенка. Я на это так и не решился. Вы понимаете, о чем я?

Ролан потер руки и грустно посмотрел в синюю даль.

– Знаете, как я переживал, господин полковник? – неожиданно сказал он. – Я ночами не спал, честное слово! Я даже пошел на смертельный риск и вот позвонил вам, хотя разум подсказывал, что этого нельзя делать. Ну поставьте меня на свое место. С одной стороны – вся мощь и беспощадность закона, с другой – безжалостный мокрушник, которому замочить человека проще, чем пива выпить. Смотрели кино «Прирожденные убийцы»? А зря! Сильное кино. Ваш Джиттер из той же оперы, извиняюсь.