Зеркало загадок - Юстейн Гордер

— Мы видим всё в зеркале. Сейчас ты мельком заглянула в зазеркалье. Я не могу начистить всё зеркало. Тогда ты, возможно, увидела бы больше, но в этом случае ты перестала бы видеть себя.

Она изумлённо уставилась на собеседника и заметила:

— Это очень глубокая мысль.

Он кивнул:

— И глубже этого в плоть и кровь проникнуть нельзя. Потому что плоть и кровь — это грунтовые воды. Я всё время вижу песок и камни на дне.

— Это правда?

Он кивнул:

— Плоть и кровь — это не что иное, как земля и вода. Но потом Бог вдохнул в вас частицу своего духа. Поэтому внутри вас есть нечто божественное.

Сесилия в отчаянии развела руками:

— Не знаю, что и сказать.

— Ты могла бы себя поздравить…

— Но мой день рождения не сегодня!

Ангел покачал головой:

— Ты можешь поздравить себя с тем, что ты — человек, которому дано совершить удивительное путешествие во Вселенной вокруг раскалённого Солнца. Здесь ты познала маленькую частицу вечности. Ты заглянула в космос, Сесилия! Таким образом ты оторвала взгляд от бумаги, на которой ты нарисована. Так ты увидела своё собственное величие в громадном небесном зеркале.

Ариэль говорил настолько торжественно, что Сесилия по-настоящему испугалась. Она сказала:

— Я думаю, тебе больше ничего не надо говорить. Боюсь, мне больше не выдержать.

— Только одно! Самое последнее! — Он посмотрел на неё глазами, более чистыми и глубокими, чем Эгейское море: — Все звёзды когда-нибудь падают. Но звезда — это всего лишь маленькая искорка костра, горящего в небе…

В следующее мгновение он исчез. А Сесилия, должно быть, снова заснула. Когда она проснулась, перед её кроватью сидели мама, папа и бабушка.

— Вы все здесь?

Все трое кивнули. Мама смочила её губы влажной тряпочкой.

— А где Лассе?

— Он гуляет с дедушкой. Они катаются на коньках.

— Я хочу поговорить с бабушкой.

— Нам с папой уйти?

Сесилия кивнула.

Родители выскользнули из комнаты. Бабушка взяла внучку за руки.

— Помнишь, ты рассказывала мне об Одине? — спросила Сесилия.

— Конечно помню.

— У него на плечах сидело всего два ворона, по одному на каждом плече. Каждое утро они улетали в мир, чтобы посмотреть как там дела. Потом вороны возвращались домой к Одину и рассказывали ему обо всём, что видели…

— Теперь ты рассказываешь мне, — сказала бабушка.

Сесилия замолчала, и бабушка продолжила:

— Но можно сказать, что это сам Один скитался по миру. Несмотря на то что он спокойно сидел на своём троне, он мог летать по миру на крыльях воронов. К тому же у воронов очень хорошее зрение…

Сесилия остановила её:

— Вот что я собиралась сказать…

— Что же?

— Мне хотелось бы иметь двух таких воронов. Или по крайней мере, быть одним из них.

Бабушка крепче сжала её руки.

— Давай не будем говорить сейчас о таких вещах.

— А ещё я начала забывать всё, что ты мне рассказывала, — сказала Сесилия.

— Мне кажется, ты всё прекрасно помнишь.

— Ты говорила, что мы печалимся, когда видим что-нибудь красивое? Или ты говорила, что мы становимся красивыми, когда видим что-нибудь печальное?

На это бабушка ничего не ответила, она просто держала Сесилию за запястья и смотрела ей в глаза.

— Под моей кроватью лежит дневник, — сказала Сесилия. — Можешь его достать?

Бабушка отпустила одну её руку и достала китайский дневник. Она нашла и чёрный фломастер.

— Ты можешь записать кое-что для меня? — спросила Сесилия.

Бабушка отпустила её вторую руку, и Сесилия начала диктовать:

— «Мы видим всё сквозь тусклое зеркало, гадательно. Иногда мы можем заглянуть по другую сторону зеркала и увидеть чуть-чуть из того, что там находится. Если бы мы начистили зеркало, мы смогли бы увидеть намного больше. Но тогда мы перестали бы видеть самих себя…»

Бабушка подняла глаза от дневника.

— Разве это не глубокая мысль? — спросила Сесилия.

Бабушка кивнула, и по щекам у неё побежали слёзы.

— Ты плачешь? — спросила Сесилия.

— Да, я плачу, дитя моё.

— Потому что это было очень красиво или потому что это было очень грустно?

— И то и другое.

— Запиши ещё.

— Продолжай…

— «Если бы я собиралась нарисовать что-нибудь и знала бы, что то, что это оживёт, когда я закончу рисунок, я бы вообще не решилась рисовать. Я бы никогда не осмелилась подарить жизнь чему-нибудь, что не может защитить себя от шустрых цветных карандашей…»

В спальне воцарилась полная тишина. Во всём доме тоже стало совсем тихо.

— Ну как? — спросила Сесилия.

— Хорошо…

— Можешь записать ещё?

Бабушка снова заплакала. Потом кивнула, и Сесилия снова принялась диктовать:

— «И мироздание, и космос — это такие большие загадки, что их не постичь ни людям на Земле, ни ангелам на небесах. Но во Вселенной что-то не так. Что-то не то произошло со всем огромным рисунком». — Она подняла глаза: — Теперь осталось записать совсем немного.

Бабушка снова кивнула, и Сесилия продиктовала:

— «Все звёзды когда-нибудь падают. Но звезда — это всего лишь маленькая искорка костра, горящего в небе».

Однажды днём Сесилия проснулась от доносившегося с улицы крика чёрного дрозда. Рядом с её кроватью сидела мама.

— А почему окно открыто? — спросила Сесилия.

— На улице так хорошо и тепло, погода почти весенняя.

— Снег растаял?

— Пока нет.

— И на реке есть лёд?

Мама кивнула:

— Но он уже совсем не прочный.

Сесилия подумала об Ариэле. В последний раз, когда он был у неё, он выглядел очень торжественно. Неужели это от того, что он разболтал ей самые сокровенные тайны о небесном мире?

Сейчас рядом с ней постоянно кто-нибудь сидел. В один из вечеров Сесилия попросила оставить её на ночь одну. В тот момент и мама, и папа сидели у её кровати.

— Один из нас всё время будет с тобой, — заверил папа.

— Зачем?

Не дождавшись ответа, она сказала:

— Если что-нибудь случится, я могу позвонить в колокольчик.