Да будет любовь! - Виктория Александер

Впрочем, решила Фиона, наблюдать за тем, как Джонатон вышагивает по комнате, не так уж и неприятно. В конце концов, маркиз являл собой впечатляющую фигуру, но, без сомнения, она могла бы занять себя чем-то более стоящим, чем сидеть в ожидании гениальной фразы, которая вот-вот сорвется с его губ.

Подумав об этом, Фиона невольно усмехнулась.

Джонатон тут же подозрительно посмотрел на нее:

– Вы что-то сказали?

– Так, ничего. – Фиона улыбнулась более приятной улыбкой, затем после паузы добавила: – Однако я все же хотела бы кое-что сказать. – Она поднялась, опираясь ладонями о стол. – Джонатон, мы находимся здесь уже несколько часов, но вы пока не продиктовали ни единого слова.

– Смею заверить, что прошло не так много времени. – Маркиз вынул из кармана золотые часы и взглянул на них: – Ну вот, еще не прошло и часа.

– А мне показалось, что значительно больше.

– Знаете, определиться с идеей нашей истории не так-то просто.

– Очень жаль. – Фиона вздохнула.

– Писать чрезвычайно трудно. Это не то что рисунок…

– Рисунок?

– Да. Вы должны признать, что рисовать куда легче, чем сочинять.

Фиона мгновенно выпрямилась и скрестила руки на груди.

– Объясните, пожалуйста, почему.

– Рисуете вы с чего-то, что уже создано. К примеру, перед вами пейзаж, или ваза с цветами, или, – маркиз сделал эффектную паузу, – обнаженная фигура. В этом случае вы просто рисуете то, что видите, тогда как создание текста начинается с идеи, притом довольно смутной. – Он выразительно постучал пальцем по лбу. – И идея должна прийти исключительно отсюда.

Фиона фыркнула:

– Но вам она так и не пришла.

– Всему свое время, – высокомерно произнес Джонатон.

– И сколько еще времени мне ждать?

Джонатон вскипел:

– Да поймите же, нельзя написать что-либо по команде!

Фиона задумчиво посмотрела на него:

– Я смогу написать.

Джонатон лишь покачал головой:

– Нет, вы не сможете.

– Хотите пари?

– Нет!

Однако когда прошло еще несколько минут, маркиз неожиданно переменил свое решение:

– На что мы поспорим?

Фиона подумала несколько мгновений.

– На сто фунтов.

– На сто? – Маркиз был явно поражен.

– Сейчас самое подходящее время для того, чтобы начать создавать мой капитал, а вы наверняка можете себе позволить потерю ста фунтов.

– Да, но у вас нет ста фунтов для заключения пари. Что я получу, если вы проиграете?

– Я не проиграю. – Фиона надменно улыбнулась.

– В таком случае зачем же мне заключать пари?

– Ну, как хотите. – Фиона пожала плечами.

– Если я соглашусь на пари, я хочу иметь хоть что-нибудь на кону на тот маловероятный случай, если вы проиграете.

– У меня мало вещей, на которые я могла бы спорить. – Фиона показала рукой на рисунки, потом на шкаф: – Мои работы. Мой гардероб. – Она улыбнулась. – Я очень люблю красивые платья, в особенности если они французские. Еще у меня есть кое-какие драгоценности.

– Оставьте их себе.

– Так что же вы хотите получить в случае моего проигрыша?

– Не знаю. С учетом ваших ограниченных финансовых возможностей чего-то очень простого. – Маркиз улыбнулся странной улыбкой. – Например, поцелуй.

– Поцелуй? – В голосе Фионы послышалось удивление. – От женщины, на которой вы не хотите жениться?

– Поцелуй – не повод для женитьбы; в противном случае я уже женился бы не менее сотни раз.

– Как и я. – Она вызывающе дернула плечом. – Но мы ведь уже целовались, и даже дважды.

– О, это совсем не то.

– Тогда я думала, что вы собираетесь жениться на мне, а вы думали, что я про…

– Актриса, – быстро проговорил маркиз. – Очень хорошая актриса. И поскольку те поцелуи – всего лишь следствие заблуждения, они не в счет. Так что можно сказать до сих пор мы вообще не целовались.

Фиона прищурилась:

– Не целовались?

– Нет. Полагаю, первый поцелуй с вами вполне может стоить сто фунтов.

– Простой поцелуй – сто фунтов? – Фиона тихонько рассмеялась. – Я польщена.

– Это не просто поцелуй, а первый поцелуй, и поэтому он так ценится. – Голос у маркиза звучал мягко, но глаза его сверкали. – И потом – кто знает, что может произойти после первого поцелуя…

– Вы дьявол-обольститель, Джонатон, и притом опасный. – «Однако же нет никакого вреда в том, чтобы позволить себе немного с ним пофлиртовать». – Так мы заключаем пари?

– Разумеется. – Маркиз широким жестом указал на рисунки. – Проявите свои лучшие качества, придумайте историю.

– Легко. – Фиона вышла из-за стола. – Перед тем как начать шагать по комнате, вы, кажется, что-то упомянули о греческом мифе или о чем-то в классическом духе.

– Это удачно объяснило отсутствие одежды, а также характер окружающей обстановки.

– Возможно. – Фиона остановилась перед разложенными на столе рисунками, пытаясь взглянуть на них так, словно видела их в первый раз.

По большей части работа над каждым рисунком начиналась на одном уроке, заканчивалась на другом, уже в отсутствие модели. Некоторые наиболее сложные рисунки требовали нескольких сеансов, общей темой они, как правило, не объединялись.

Тем не менее на этот раз Фиона впервые попыталась взглянуть на свои рисунки как на единое целое, как на цепь иллюстраций, способных рассказать целую историю.

– Ну так что же? – В голосе Джонатона звучало торжество. – Не слишком просто, а?

– Потерпите еще немного. – Фиона изо всех сил старалась не потерять нить своих рассуждений.

Похоже, Джонатон был прав, говоря об истории, основанной на мифе: фигуры, равно как и окружение, скупо обозначенное несколькими линиями, давали на это определенные намеки. Обнаженные фигуры располагались на каменных скамьях, сидели, прислонясь к мраморным колоннам, или полулежали возле фонтанов. Если рассматривать рисунки как иллюстрации, они и впрямь могли составить некую незамысловатую историю.

– Вы сказали, что могли бы сделать это, едва взглянув на рисунки. – Джонатон сделал многозначительную паузу. – Не забудьте, мы заключили пари. Если вы обнаружили, что не можете…

– Разумеется, могу. – Фиона ничуть не сомневалась, что единственный способ выиграть пари – это начать говорить в надежде, что по ходу дела ей в голову придет некая замечательная мысль; но если ее речь будет представлять собой даже что-нибудь совершенно бессмысленное, это все же лучше, чем ничего.