Идущая к солнцу - Татьяна Купор

Кристина влезла в мягкие тапочки и прошла в комнату, настолько чистую и убранную, словно в ней никто и не жил. Похоже, он действительно очень редко бывает дома или же считает своим домом Францию. На каком-то сайте писали, что Александр рос у родственников за рубежом, и это все, что известно о его детстве. Неужели ей удастся расспросить его лично? Сгорая от любопытства, она спросила:

– Твой отец тоже живет во Франции?

– Неважно, – отмахнулся он. По выражению лица стало понятно, что эта тема ему неприятна. Зря она обрадовалась: похоже, мистер Хартли не настроен откровенничать. Но, приняв эстафету от Марьяны, Кристина продолжила допрос:

– В твоей биографии ничего не сказано об отце. Вы не общаетесь?

– Нет.

– Почему?

Александр сердито нахмурился.

– Ну, скажем, он сам не стремится к общению. У него своя семья, успешная карьера и репутация, так что... Давай оставим эту тему, ладно? Располагайся, чувствуй себя, как дома.

Кристина замолчала, мысленно подведя итог: «Александр Хартли не так уж и прост. На первый взгляд – открытый и веселый, но когда речь заходит о чем-то сокровенном, становится неприступным и замкнутым. Живет без особого шика, можно сказать, слишком скромно для звезды шоу-бизнеса. Ему не хватает денег? Или здесь что-то другое?»

Комната, наполненная мягким светом, выглядела уютной. Сразу бросилось в глаза стоящее в углу фортепиано. Крышка была открыта, на пюпитре стояли ноты. Почему-то показалось, что Александр часто играет на нем фуги Баха или сонаты Бетховена. Взгляд переместился на кровать, аккуратно застеленную темно-синим покрывалом. Такого же цвета были и легкие занавески на окне. Чуть поодаль стоял шкаф, на полках которого размещались книги, диски, многочисленные фотографии, японские статуэтки. Изумляла красотой старинная икона Спасителя, висящая в дальнем углу комнаты. На журнальном столике аккуратными стопками лежали нотные записи и какие-то бумаги. В комнате царила атмосфера любви к искусству, в ней было приятно находиться.

Она машинально взяла какой-то диск и, с интересом покрутив его в руках, удивленно спросила:

– Тебе нравится балет?

– Да, – просто ответил он.

– И опера?

– И опера тоже.

– Вот как... Я представляла тебя совсем другим человеком... – задумчиво пробормотала Кристина.

Александр присел на краешек кровати и посмотрел на нее с явным интересом.

– И каким же ты меня представляла?

– Мне казалось, что в жизни ты такой же дерзкий и раскрепощенный, как и на сцене, а оказалось, все это просто актерская игра...

– Многие думают так, как ты, – признался он, задумчиво опустив глаза. – И разочаровываются.

– Правда?

– Да.

– Но я не разочаровалась.

В уголках его губ снова показалась улыбка.

– Есть люди, напоминающие открытую книгу: ты уже знаешь наперед, что они скажут и как поступят, – изрекла Кристина. – Но встречаются и такие, в которых каждый раз открываешь что-то новое...

– И к какой категории отношусь я? – поинтересовался Алекс. В его глазах заплясали веселые искорки.

Она не ответила, только головой мотнула, и от резкого движения заколка с ее волос со звоном упала на пол. Тяжелые локоны рассыпались по плечам, придав облику еще больше женственности и беззащитности.

– Ты... ты... – Он будто хотел сказать что-то вроде: «Ты прекрасна», потому что смотрел на нее особенным взглядом, с теплотой и нежностью. Но вместо этого задал очень неудобный вопрос: – Не хочешь рассказать мне о своем муже? 

Некоторое время висело молчание. Кристина лихорадочно соображала, как уйти от неприятной темы. Наконец Александр наклонился, чтобы поднять заколку, и она сделала то же самое. Руки их встретились.

– Прости, это был бестактный вопрос, – сказал он и протянул ей украшение.

– Ты прости, я пока не готова рассказывать о своей личной жизни.

– Значит, найдем другую тему для разговора, – не стал настаивать Алекс. – Как насчет чашечки чая?

– Я «за».

– Скоро вернусь.

Он скрылся за кухонной дверью, а Кристина нервно прошлась по комнате. Остановилась у зеркала, поправила прическу. Несмотря на то, что время близилось к полночи и муж, возможно, уже обнаружил ее исчезновение, она чувствовала себя счастливой. Она знала Александра так мало и в то же время так много, что без оглядки доверилась, уехала с ним, забыв обо всем. И совершенно не хочет возвращаться...

Подойдя к шкафу, скользнула взглядом по книжным полкам: здесь были произведения Достоевского, Толстого, Гюго, Дюма, Уайльда. Стихи Гёте, Байрона, Пушкина, Блока. На дисках – бессмертная музыка Моцарта и Рахманинова. На стенах висели репродукции Брюллова и Ренуара. Кристина приоткрыла верхний ящик стола и увидела Библию. Немного помешкав, осторожно взяла ее в руки, задумчиво полистала. «А для вас, благоговеющие пред именем Моим, взойдет Солнце правды...»[4] - бросилась в глаза строчка. Ее вдруг охватило странное ощущение, словно сейчас в ее жизни произошло что-то важное, только что именно – она пока не понимала. Снова начала листать и снова зацепилась взглядом за строчку: «...и познаете истину, и истина сделает вас свободными»[5]. Сердце перевернулось, и Кристина испуганно захлопнула книгу. В это мгновение в комнату вошел Александр и застал ее врасплох.

– Копаешься в моих вещах? – шутливо прищурился он, закатывая в комнату небольшой столик на колесиках, на котором дребезжали фарфоровые чашки и заварочный чайник. Ноздри защекотал приятный карамельный аромат.

Кристина смутилась:

– Извини. Я не ожидала, что ты читаешь Библию... Неужели веришь во все это?

– Верю, – кивнул он, подойдя ближе. Забрал книгу и спрятал ее обратно в ящик. – Ты удивлена? Почему?

– Ты вращаешься в таком мире... где нет места для религии.

– Для Бога всегда найдется место и время, было бы желание.

Ошеломленная, она опустилась в мягкое кресло. Образ дерзкого шоумена исчез окончательно, перед ней оказался совершенно другой человек, сильно отличающийся от сценического персонажа.

Мужчина взял со стола коробку конфет и снял обертку. Кристина украдкой наблюдала за ним. Отметила не застегнутые верхние пуговицы белой рубашки, слегка взъерошенные волосы. Вид такой сосредоточенный, словно решает мировые проблемы, а не возится с коробкой. Чтобы нарушить затянувшееся молчание, она продолжила:

– По-моему, это полная чушь.

– Ты не веришь в Бога?

– Я атеистка.