Принцесса Элли - Эмма Чейз

— Да, спасибо, Николас, я знаю, какой сейчас год. Ты и твой брат еще не лишили меня разума. Пока.

— Однако, насколько я понимаю, он прекрасный молодой человек, — продолжает королева. — Из хорошей семьи. Уважаемый. Успешный. Не мешало бы их познакомить.

Особняк мэра в Абердине — это практически дворец, красивый и царственный. Именно в таком месте Элли следовало бы жить — со слугами, чтобы они выполняли все ее желания, с настоящей армией, чтобы защищать ее, и красноречивым мужчиной, который бы обожал ее. Да и какой мужчина не стал бы ее обожать?

Николас вздыхает.

— Хорошо.

— Превосходно.

Снова раздается звук перестановки шахматных фигур, и через несколько быстрых ходов королева торжествующе объявляет:

— Шах и мат.

Наступает молчаливая, напряженная пауза, а затем Николас заикается:

— Как… ты это сделала?

— Ты становишься слишком агрессивным, когда победа близка — упускаешь из виду все остальное. Это делает тебя уязвимым. — Слышится шуршание ткани, когда королева поднимается из-за стола. — Работай над долгой игрой, мой мальчик.

В жизни во дворце есть много удивительного. Комнаты — огромные, исторические, красивые, гламурные — лучше любой музейной выставки. Цветы — мили цветущих садов, полных растений, о существовании которых я даже не подозревала, и гигантские вазы, наполненные свежими букетами, расставленные в коридорах и на столах. Слуги — каждое утро, когда я просыпаюсь, в моей гостиной меня ждет поднос с чаем, моя кровать застелена, белье сложено без моей просьбы, и комнату убирают дважды в день.

Вот это жизнь.

Но есть и обратная сторона — быть среди элиты, которая, в отличие от меня, действительно живет во дворце.

— Сталкер? Что ты имеешь в виду, у меня есть сталкер? — спрашивает Ливви.

Мы в кабинете Уинстона. Он глава дворцовой охраны, и, насколько я могу судить, в этом он похож на Шер, у него только одно имя.

Нас собрали здесь — меня, Оливию, Николаса, Генри и Сару — для инструктажа по безопасности. Логан тоже тут, стоит у стены, за столом Уинстона. И мое сердце колотится, сбиваясь с ритма. Потому что в последнее время я почти не видела Логана. Если бы я была параноиком, я бы подумала, что он избегает меня.

— Сталкер не совсем тот термин, который я бы употребил, — говорит Логан. — Скорее… одержимый, которому ты не очень нравишься.

Николас сидит в кресле рядом с Оливией, держа ее за руку.

— Но почему я? — спрашивает она.

— Королевская беременность, как правило, приводит в бешенство всех сумасшедших, — отвечает Уинстон, седовласый, но солидный на вид мужчина.

— Сколько записок было отправлено? — спрашивает Николас.

— Это третья, — говорит ему Уинстон.

— С какой почты они приходят? — спрашивает мой шурин.

— Каждый раз по-разному — Западный Ротшир, Абердин, Бейли Глен. Ни отпечатков пальцев, ни ДНК. Каждая записка содержит угрозы и адресована леди Оливии и детям.

— Что именно говорится в записках? — спрашиваю я, чувствуя подступающую тошноту.

Логан отвечает раньше, чем успевает Уинстон.

— Детали не имеют значения. Мы следим за ситуацией. Мы уведомили вас, чтобы все были в курсе, но… не волнуйтесь. Ничего плохого не случится.

— Не волнуйтесь? — повторяю я. — Это похоже на какую-то долбаную «Игру престолов». Как, черт возьми, мы должны не волноваться?

Генри объясняет:

— Это не значит, что мы не получаем писем с угрозами. Или онлайн. Это происходит постоянно. К шестнадцати годам у меня было пять сталкеров.

Генри пожимает плечами, глядя на мою сестру.

— На самом деле ты не настоящий член королевской семьи, пока у тебя нет преследователя. Добро пожаловать в клуб, Лив.

Нет. От этого мне ничуть не легче.

* * *

Несмотря на новости о психопате, преследующем Оливию и Николаса, шоу, по всей видимости, продолжается. Вот что значит быть публичной фигурой, королевской особой. Поскольку до большой королевской свадьбы Генри и Сары осталось всего несколько месяцев, было проведено множество бранчей, обедов и других мероприятий в ознаменование предстоящего события. Вот почему на следующий вечер я сижу в лимузине, чувствуя себя кинозвездой в великолепном, блестящем, серебристом коктейльном платье, а Николас и Оливия с ног до головы выглядят как королевская пара из сказки. Мы направляемся в Старлайт-Холл, где друзья Генри и Сары устраивают вечеринку в их честь.

Снаружи, в огороженных веревками зонах с оцеплением, ждут фотографы и фанаты. Я вздрагиваю, когда думаю, что мужчина, одержимый моей сестрой, может быть в толпе. Но затем дверь открывается, и Логан протягивает мне руку.

Когда я прикасаюсь к нему, когда вкладываю свою руку в его и чувствую, как его пальцы обхватывают мои, смесь волнующего электричества и тепла пробегает по моему телу. Прикасаться к нему — мой наркотик, моя зависимость, хотя я стараюсь не сходить с ума. И осознание того, что он здесь, наблюдает за нами, как могущественный, непобедимый ангел-хранитель, успокаивает нервы и, как всегда, заставляет меня чувствовать себя в безопасности. Потому что Логан никогда не позволит, чтобы с кем-то из нас случилась беда.

И всем своим сердцем я верю, что нет на свете такой вещи, которая ему не под силу.

* * *

Старлайт-Холл назван так очень удачно. Это красивая комната с фресками на стенах, изображающими пышные холмистые пейзажи, и куполообразным потолком из тысяч маленьких белых стекол в железных рамах. Гости похожи на тех, что были на других мероприятиях, которые я посещала с Оливией, — смесь молодых, утонченных представителей знати и пожилых лордов и леди в массивных драгоценностях и больших замысловатых шляпах.

Мы с Оливией сидим за столом и болтаем с Саймоном Барристером и его женой Фрэнни. Я встречалась с этой парой несколько раз за эти годы — благодаря совместному бизнесу Саймона с моим отцом и потому, что он самый близкий друг Николаса. Лив познакомилась с Фрэнни во время ее первой поездки в Весско, и она была ей хорошей подругой, преданной и честной, когда моя сестра действительно нуждалась в друге. Фрэнни — самая красивая женщина, которую я видела в своей жизни, — с идеальной фарфоровой кожей, сверкающими ониксовыми глазами и волосами цвета красного дерева.

Она также одна из самых забавных. Потому что она очень прямолинейная.

Практически жестокая.

— Смерть, — решительно говорит Фрэнни моей сестре. — Роды подобны смерти. Ты будешь думать, что умираешь, и боль будет такой ужасной, что ты пожалеешь, что уже не умерла.

У Саймона и Фрэнни есть трехлетний мальчик Джек, со сверкающими голубыми глазами и рыжими волосами, как у его отца.