Каир. Биография города - Джеймс Олдридж

Примерно двадцать лет спустя после Покока Каир посетил немецкий путешественник Карстен Нибур. Он прибыл в 1761 году, и его описание мало чем отличается от книги Покока, но в его рассказе уже есть намеки на назревавшие события. Каир восстановил былые торговые контакты с Европой, но навязанный турками провинциализм тяготил город, и казалось, вот-вот произойдет какое-нибудь серьезное событие, которое встряхнет и оживит его. Нибур, помимо всего прочего, был первым европейским разведчиком в Египте и поведал Европе о подлинном положении в Каире.

В отличие от более поздних путешественников Нибур хорошо понял Каир и не подошел к нему с европейской меркой. Поэтому его рассказ был отчетом хорошо осведомленного востоковеда о жизни города, который в силу своих странных обычаев и блаженного неведения о происходивших в Европе важных событиях казался западным политическим деятелям доступной и привлекательной добычей. Многие из них (особенно французы) уже поняли, что рано или поздно какая-нибудь европейская держава укрепится в Египте. Нибур, может быть и не желая, своим рассказом о Каире разжег аппетиты европейцев.

Нибур прежде всего заметил неприязнь египтян к иностранцам. Только мусульманам разрешалось ездить верхом на лошадях; христианам и евреям полагалось пользоваться ослами и обязательно спешиваться, когда мимо проезжал даже самый «незначительный» мамлюк. Впереди мамлюка, ехавшего верхом, бежал специальный слуга саис, который палкой разгонял прохожих и обрушивал удары на тех, кто вовремя не соскакивал с осла. Европейцы страдали от этого так же, как и египтяне. Французских купцов избивали наравне с другими христианами: им приходилось терпеть, ибо мамлюки относились с глубочайшим презрением ко всем иностранцам, особенно европейцам. Позднее Наполеон использовал безобразное обращение с французскими купцами (о котором писал и Нибур) в качестве одного из поводов для вторжения в Египет. Но до прибытия Наполеона французам приходилось терпеть; даже уличные мальчишки обзывали их обезьянами, так как французы, несмотря ни на что, одевались по последней парижской моде. Только англичане придумали трюк, спасавший их от оскорблений. «Английский консул ездил по городу верхом, одетый в костюм мусульманского аристократа», — писал Нибур.

Большое впечатление на Нибура произвели каирские суды, удивительно быстро вершившие правосудие, и работа полиции, благодаря чему в Каире преступность была меньше, чем в европейских столицах. Он также восхищался коммерческой организацией больших «окала» (складов) у берегов Нила и роскошными жилыми домами, где был даже водопровод. Он упоминает, что при нем еще действовал один из старых муристанов — больниц, что Фостат лежал в руинах, Вавилон еще был населен, а в Гизе жили все богатые каирцы. Нибур рассказывает, что старый канал, проходивший через город к Фостату, очень приятен в половодье, но когда река высыхает, он становится «чудовищно грязным».

Нибур познакомил европейских читателей с египетскими танцовщицами, выступавшими обнаженными до пояса, «с желтыми руками… корявыми лицами, безвкусными украшениями и волосами, смазанными вонючей помадой… Их движения грациозны, по непристойны…». Турки считали эти танцы совершенно нормальным явлением, но они возмущались «непристойностью» европейских совместных танцев мужчин и женщин. Один турок, посетив Италию во время карнавала, рассказывал Нибуру, что в определенные периоды года христиане просто «бесятся».

Европейцам XVIII века казались особенно экзотичными одежды восточных народов, и Нибур в деталях описывает костюмы каирцев. Турки носили белые рубахи с широкими рукавами, полотняные кальсоны, узкие туфли, красные шаровары, жилет, кинжал, широкий пояс и часто бурнус. У христиан одежда была примерно такой же, но им не разрешалось носить туфли ярких цветов. В те дни все брили головы, оставляя на макушке небольшой чуб, и положение человека в обществе определялось головным убором.

Нибур пишет, что он не мог описать одежды женщин, так как он не видел ее: на улицах они набрасывали на себя что-то вроде палатки, но он знал, что все женщины на Востоке носят штаны. Однако надо сказать, что мусульманские женщины меньше стыдятся своего тела, чем европейки. «Было немало случаев, — пишет Нибур, — когда раздетые донага женщины прежде всего закрывали лицо, не стесняясь тем, что были видны их остальные прелести». Сравнивая египетские и европейские нравы, Нибур отмечал, что, если в Европе «мужчины способны забавляться с женщинами в любой день, на Востоке они ведут себя намного строже, если не считать нравов в гаремах». Он не знал, что происходило в закрытых гаремах, но «вполне вероятно, что развлечения и там носили скорее ребяческий характер».

Нибур занимался торговлей, и это помогло ему лучше понять сущность Каира и разобраться в характере египетских торговых связей. Полотно вывозили в Марсель, хлопок — в Италию, сахар — в Европу в целом, хотя он и был дороже вест-индского сахара. Рис вывозить не разрешалось, и, «как говорят, американцы даже привозили сюда в течение некоторого времени рис из Каролины. Если это правда, то трудно найти лучшее доказательство упадка сельского хозяйства Египта». Египет импортировал из Франции ткани и, как ни странно это звучит, пряности, которые шли с Востока в Европу вокруг мыса Доброй Надежды, а затем обратно в Египет. Кофе привозили нелегально из Америки, а караваны из Аравии и Эфиопии везли слоновую кость, страусовые перья, тамаринд и золото, которое арабские купцы обменивали в Каире на ткани, мелкий жемчуг, кораллы, ружья и готовую одежду.

Хотя Англия усиленно расширяла торговые связи со всем миром, ее, как казалось, не очень интересовала торговля с Египтом. Английские агенты в Каире преследовали иную цель — присматривать за ценнейшей жемчужиной империи — Индией. Египет служил природным барьером между Европой и Индией, и поэтому интересы Англии в Каире были скорее стратегическими, нежели коммерческими.

Франция же активно торговала с Египтом, и у нее были определенные общественные связи и интересы в Египте. В Каире обосновались католические миссионеры: иезуиты, кордельеры и отцы — распространители христианской веры. В основном они (как и другие миссионеры в более позднее время) старались обратить в «истинную» веру коптских христиан (не надеясь повлиять на мусульман), но для Франции их присутствие в Египте имело не меньшее значение, чем деятельность купцов и дипломатов.

Книга Нибура имела особое значение для европейских государственных деятелей благодаря его описанию (опубликованному в 1792 году) цитадели, подлинного оплота власти турок в Египте. Цитадель делилась натри части: дворец османских пашей, казармы янычар и казармы азабов.

Нибур писал, что дворец паши почти развалился. Никого не интересовало, как живет паша, и Нибур подтверждает, что «турецкие паши жили в очень плохих условиях». Если Наполеону попалась на глаза эта фраза, она могла дать ему довольно ясное представление о слабости османского режима в Каире.

Вероятнее, что Наполеон читал книгу своего соотечественника графа Константина Франсуа де Вольнея, который истратил небольшое наследство на поездку в Сирию и Египет в 1783–1785 годах. Каир в описании Вольнея совершенно не похож на Каир Нибура, и, даже если сделать скидку на различие их взглядов и изменения, которые могли произойти за двадцать лет, создается впечатление, что Вольней, как и французские купцы в Каире, подходил к городу с французской меркой и видел его таким, каким ему хотелось его видеть. Вольней был более просвещенным человеком, чем Нибур.