Этот мир твой - Ярослав Маратович Васильев

есть потенциально опасные места, в которых лучше бодрствовать. Проводник отвечал по существу, сразу и без капли удивления, видимо, для него ничего странного в разговоре не было. Вячеслав сидел в полной растерянности. Не было больше той девчонки-ровесницы, с которой они ехали всю дорогу. Рядом сидела холодная даже не валькирия – а меч, которым кто-то из асов будет рубить ледяных великанов. Клинок, весь смысл существования которого – убивать врагов.

Сразу как проводник ушёл, Паула поинтересовалась:

– Что-то важное есть? Если нет, я спать. Двое суток на ногах почти без роздыху. В нынешнем состоянии я боеспособна едва наполовину.

– А… хорошо. Тебе переодеться? Мне выйти?

– Да, если можно – выйди.

Вячеслав пулей выскочил в коридор. Его спутница помнит, что она девушка, помнит и о всех положенных приличиях и нормах поведения – но сейчас она боевая машина, а не человек. Всё, что мешает исполнению задачи – несущественно. И если надо переодеться непосредственно перед парнем, чтобы сэкономить драгоценные минуты сна, она сделает это не задумываясь.

Из города они уже выехали, и за окном сейчас проплывали в тусклом утреннем свете таёжные ели. Вячеслав всматривался в чёрные стволы и не видел их, ибо мысли его сейчас крутились вокруг одного. Можно ли радоваться, что первое впечатление о Пауле он составил точно? Не зря, несмотря на все логичные аргументы не торопиться, увёз её сразу? Наверняка на прошлом месте службы у неё остались друзья и знакомые, которые хорошо помнят лихого пилота. Девушка надеялась, что найдёт кого-то в Токио или Николаевске, через него сумеет отменить решение о своём списании на землю. Или же стоит порыдать, как его провели? Паула отлично понимает, что в боевом братстве человек не может быть нелюдимым бирюком, неприятным в общении – подсознательная неприязнь к товарищу в сражении может дать опасную заминку, когда надо действовать слаженно и доверять друг другу. Она прекрасно научилась играть. Или… Нет, она искренне ведёт себя по-человечески – вот только всё это наносное. Обязательные ножны поверх человека, заморозившего душу и старательно превратившего себя в оружие.

Выйдя в коридор вагона, Вячеслав ощутил, как зачесались кончики пальцев, прямо до нервного зуда хотелось получить ответ на один вопрос. Тот приступ откровенности в кабинете и в самом деле был случаен, просто нервы у Лесина не выдержали? Или же это был с его стороны отлично сыгранный спектакль, чтобы зачем-то поближе свести вместе Паулу и бывшего спящего? Тень от леса затемнила стекло окна, превратив его в подобие зеркала, так что Вячеслав смутно увидел своё хмурое отражение. И раз уж иного собеседника не было, а высказаться хотелось, негромко, одними губами сказал:

– Ну спасибо вам, Пётр Матвеевич, обеспечили вы мне проблему.

***

Поезд как раз проскочил небольшую рощицу и вылетел на открытое пространство, когда сквозь облака выглянуло солнце. Золотистый столп света осветил изумрудную зелень огромного луга, на котором живописно паслись чёрные с белым коровы, а чуть начавшие желтеть листья на берёзах вдали добавляли очарования.

– Смотри, какая красота!

– Я как-то всегда предпочитала бурёнок исключительно в виде колбасы, – Паула мельком скосила глаза в окно и уткнулась обратно в планшет.

Вячеслав с трудом остановил досадливый вздох. Современные поезда мчались намного быстрее знакомых Вячеславу по родному миру, но даже им оказались с трудом подвластны необъятные российские просторы: чтобы пересечь континент, нужно было почти пять дней. На это время вроде бы вернулась та же самая обычная девчонка, которая ехала из Токио в Северосахалинск – но больше парень не обманывался. Вот и сейчас, отмахнувшись на попытку её отвлечь или разговорить, Паула уткнулась в планшет. И ладно бы там был роман какой-нибудь. Один раз Вячеслав попросил у неё посмотреть – и его взяла оторопь. Ни одной художественной книжки. Смирившись с тем, что она отныне в наземной команде, девушка всю дорогу зубрила карты района ответственности, освежала в памяти особенности тактики боя мехов-роботов и изучала новинки современного наземного вооружения.

– Пассажирам, сходящим в Каменногорске, просьба приготовиться. До прибытия сорок минут, – мягко прозвучал голос в динамиках.

Вещи были собраны заранее, сдавать бельё в современных вагонах не требовалось, Паула так и осталась сидеть, уткнувшись в планшет, а Вячеслав прилип к окну. Новый тип железной дороги разработали сразу после Первой волны и прокладывали в основном заменяя старые маршруты, чтобы сэкономить на строительстве. Вот только после третьего вторжения все старые города оказались заброшены, сегодня дорога их обходила. Новые же поселения размерами не отличались – не меньше пяти тысяч, но не больше тридцати, люди занимаются исключительно сельским хозяйством и переработкой сельхоз продукции. Это диктовала суровая логика войны: не только требования обороны, но и острая нехватка инженерного персонала – основную массу до сих пор высасывали промзоны, ведь от них зависело снабжение Армии защиты. Так что Каменногорск с его восьмьюдесятью тысячами жителей выглядел огромным. Пётр Матвеевич гордился не зря, когда рассказывал, что жить Вячеслав будет в самом интересном и удивительном месте.

Город начался неожиданно. Вместо широкого пояса индивидуальной застройки, лишь к центру сменяющегося домами в несколько этажей, Каменногорск начинался сразу с кварталов современных пятиэтажек. И только где-то ближе к середине города их ненадолго сменили одноэтажные коттеджи, оставшиеся от первоначальной застройки. А на перроне Вячеслава и Паулу встречала Таня.

– Привет, – она по очереди их обняла. – Рада вас видеть и соскучилась. Тебе, Слава, пребывание в центре подготовки пошло на пользу. И фигура подтянулась, и вообще возмужал.

– Возмужаешь там, гоняли с утра до вечера, – буркнул Вячеслав и рассмеялся, до того забавно и по-детски у него вышло.

– Да-да, наслышана. Но согласись, уместить годовую программу в три месяца – это здорово, даже если вспомнить, что тебе не двенадцать, а шестнадцать. А Паула у нас по-прежнему девушка серьёзная. И кстати, с длинными волосами тебе больше идёт.