Личный ущерб - Скотт Туроу

Как положено, вначале с каждой купюры сделали копию. Они были большей частью сотенные и пятидесятки, пачка получилась внушительная, туго перетянутая. Толщиной почти два с половиной сантиметра. Ее аккуратно поместили внутрь блока сигарет — именно так, в соответствии с установившейся традицией, Робби передавал деньги Уолтеру Вунчу. Тот был заядлым курильщиком, одним из изгоев, которые регулярно прогуливались перед Храмом без пальто в любую погоду, выкуривая быстро сигарету, и бегом возвращались наверх.

Наконец Робби экипировали. На этот раз, когда ему прикрепляли Хитреца, он, не стесняясь присутствия Ивон, спокойно спустил брюки. Потом застегнул и, взяв под мышку сигаретный блок, кивнул ей. Ивон надела пальто.

Следует подробнее разъяснить ситуацию. С одной стороны, о том, чтобы передавать деньги в присутствии Ивон, не могло быть и речи. Тем более вести разговоры на эту тему. А с другой стороны, защита на суде обязательно потребует, чтобы факт передачи денег подтвердил свидетель. Значит, Ивон должна наблюдать встречу и засвидетельствовать на суде, что на пленке записаны именно голоса Фивора и Вунча. Кроме того, она должна была также подтвердить, что у Робби не было возможности оставить деньги себе. С этой же целью, как только он вернется, его тщательно обыщет Макманис. Ничего не поделаешь, таковы правила. Поэтому Ивон будет сидеть в машине недалеко от места встречи.

— Попробуйте выяснить, куда Малатеста девает деньги, — сказал Сеннетт, обращаясь к Робби. — Налоговая полиция отмечает, что он живет очень скромно, совсем не так, как положено взяточнику.

Макманис вскинул голову. Похоже, это замечание его укололо. Извечное соперничество спецслужб. Он чувствовал, что налоговая полиция тоже принимает участие в операции, но конкретно ничего не знал. Исключить ее из расследования просто не было никакой возможности. Я подозревал, что Стэн намеренно заговорил об этом, желая поставить Джима на место. Напомнить ему, кто здесь настоящий дирижер.

В момент передачи денег он с Макманисом и Клекером будет находиться в специальном фургончике. Мое присутствие, как адвоката Робби, обязательно. Мы порознь спустились на цокольный этаж на стоянку. В фургончике — сером «аэростаре» с боковыми молдингами под слоновую кость — было душно и сильно пахло нагретой резиной. Сзади горели две матовые лампочки, обеспечивая тусклое освещение. По стенам, полу и потолку проложено бессчетное количество кабелей. В задней части разноцветными цифровыми дисплеями поблескивали разнообразные электронные приборы, прочно прикрепленные к полу стальными полосами. Я застал Клекера на коленях на резиновом коврике. Он настраивал что-то. Сеннетт, Макманис и я уселись на выступающие из стенки узкие складные сиденья и пристегнулись. Нам было строго предписано не покидать своих мест и вести себя тихо, чтобы не затруднять работу специалистов.

Фургончик выехал со стоянки. За рулем сидел Джо Амари, ветеран ФБР лет сорока, он в фирме Джима числился аналитиком. Я понял, что они вместе провели уже десятки операций. Очень опытный агент. У Джо были медно-красная кожа, густые курчавые волосы — в общем, типичная внешность сицилийца.

Примыкающий к зданию суда пятиярусный муниципальный парковочный гараж сложен из того же светло-желтого кирпича, что и Храм. Когда «мерседес» въехал туда, Вунч, как и положено, уже находился внизу в своем старом пальто с бархатным воротником. Робби, не глядя на него, начал двигаться по эстакаде на самый верх, где в этот час машин почти не было. Через некоторое время мы услышали характерный шум: Робби поставил «мерседес» и направился к лифту. Прошло еще с полминуты. Наконец двери кабины с чудовищным грохотом раздвинулись, и внутри, как и положено, оказался Вунч. Все шло по плану.

Передача денег уже много лет проходила именно в этой тесной раздолбанной кабине с выщербленным плиточным полом, где дурно пахло, поскольку там имели обыкновение мочиться городские бродяги. Эта уродина поднималась и опускалась необычайно медленно, издавая отвратительные визги, особенно в момент остановки. По этой причине лифтом практически никто не пользовался, особенно для спуска.

— Уолли, что же такое творится? — спросил Робби еще раньше, чем закрылись двери. — Старик меня просто достал. Не судья, а Гамлет какой-то. Я написал прекрасное исковое заявление. Чего ему еще нужно? Дымовых сигналов?

— Ты о Сильвио? Да он вообще редко соображает, на каком находится свете. А кроме того, у него может случиться сердечный приступ, если кто-нибудь намекнет, что его решение отменит апелляционный суд. При одной мысли об этом Сильвио бросает в дрожь. Ему кажется, будто там, наверху, кто-то все время за ним пристально следит. — Значит, Стэн догадывался, что Малатеста — перестраховщик. Отмена судебного решения по апелляции может вызвать ненужный интерес к делу. — Представь, каково мне столько лет мучиться с этим недоумком! Я уже, наверное, заслужил какой-нибудь дерьмовый «Оскар». Ведь приходится вытирать ему нос, кутать задницу, подсказывать правильные решения. Вот так. — Последнюю фразу Уолтер произнес тоном, означающим, что пора переходить к делу.

— Курево при мне, — промолвил Робби. Мы услышали треск разрываемой коробки.

— Ага, — проговорил Уолтер через некоторое время, — сорт подходящий.

— Здесь пятнадцать, и все длинные, — подал голос Робби.

— Ммм-ммм, — тихо отозвался Уолтер.

— Не хочу, чтобы старик счел меня неблагодарным. Ведь нам еще предстоит не раз встретиться. У него на рассмотрении три моих иска.

Уолтера, как и следовало ожидать, это не обрадовало, а скорее разозлило.

— Лучше бы обойтись без таких суперпризов, — прогундосил он. — Думаешь, после этого с ним будет легче работать? Черта с два. Наоборот, залезет под свой панцирь и будет сидеть там и трястись неизвестно сколько.

— Да никакой это не суперприз. Просто я подумал, что так надо.

— Ерунда, — продолжал бубнить Уолтер. — Не об этом надо тебе думать. А о том, чтобы Санта поставил меня в начало своего рождественского списка. В этом году вроде было нормально.

— И в следующем тоже будет. Не беспокойся.

— Посмотрим.

— Хочешь посмотреть? Вот, пожалуйста.

Зашуршала бумага. Я знал, что это рекламная брошюра бюро путешествий, которую Фивор извлек из кармана. Уолтер, как и другие посредники, разумеется, рассчитывал на вознаграждение, но давно уже сказал Фивору, что деньги ему не нужны. Возможно, Малатеста с ним делился, но, скорее всего это было из-за жены, вычислившей, где он прячет заначки. В свое время Робби услышал об этом от самого Уолтера. Поэтому тот предпочитал оплату натурой. Например, звонил и предлагал купить понравившуюся ему вещь. Все добро он хранил в загородном коттедже, где жена появлялась очень редко. В последнее время презенты Робби были связаны с гольфом. Вот и сейчас он принялся расхваливать курорт в Виргинии, о котором рассказывалось в брошюре.

— Ладно, уговорил, — усмехнулся Уолтер. — Поеду. Я вот что придумал. Поскольку ты завалил нас исками, то… сам понимаешь. Я тут присмотрел отличные клюшки с железными головками. Фирмы «Графит». Славные дубинки.