Оружие для Слепого - Андрей Воронин

В лицо брызнули мелкие капли дождя.

«Ну вот, погода опять портится!»

Тучи заволокли небо, и весь пейзаж, еще несколько минут тому назад яркий и сияющий, стал серым и безжизненным, похожим на огромную черно-белую фотографию с довольно крупным растром. Несколько капель упали на стекла очков.

«Платка нет – протереть!» – с досадой вспомнил мужчина.

Но до «Шевроле» было уже недалеко. Он забрался в салон и сразу включил «дворники», которые медленно смахнули густую сеть капель с чистого стекла. Мужчина еще посидел немного, прислушиваясь к голосам, доносившимся из динамика, повертел ручку настройки, перебирая станции. Сейчас он пребывал в таком настроении, что ему ничего не нравилось. Единственное, что могло его порадовать, так это криминальная хроника, в которой, возможно, передадут бойким, веселым голосом об очередной жертве – о трагической гибели известного ученого Кленова В.П. в подъезде собственного дома.

Да, криминальную хронику передавали, но там речь шла о том, как гаишники на Волоколамском шоссе пытались остановить белый джип. Когда машина не остановилась, милиционеры открыли огонь. Один бандит был убит на месте, второй ранен, но до больницы его не довезли, ранение оказалось смертельным. А в машине сотрудники автоинспекции обнаружили целый арсенал: два автомата с откидными прикладами, шесть гранат, два килограмма тротила и несколько тысяч патронов.

Ни о Кленове, ни о Жильцовой не прозвучало ни слова, будто бы эти люди по-прежнему жили, работали, занимались повседневными делами…

«Странно, – подумал мужчина, поворачивая ключ в замке зажигания, – очень странно! Как не надо, так журналисты докопаются до всего, а как захочешь что-нибудь узнать, они молчат как рыбы подо льдом. Ну, ничего, будем надеяться, Николай все выяснит, деньги ведь плачу не зря, а деньги по российским меркам немалые, так что пусть носом землю роет».

* * *

Николай Меньшов прекрасно понимал, каждый день промедления с операцией грозит его жизни. Еще две недели тому назад, после того, как он прошел обследование, немолодой врач с залысинами, глядя ему в глаза, сказал:

– Вы должны срочно лечь на операцию. Чем быстрее, тем лучше. Для вас в таком состоянии каждый день, проведенный вне стен клиники без операции, может оказаться последним. Вас, конечно, привезет «Скорая», но тогда, учтите, не факт, что врачи смогут что-нибудь сделать. Вас просто разрежут и зашьют, – врач говорил цинично, глядя прямо в глаза – так обычно говорят врачи пациентам, с которых много не возьмешь, разве что бутылку коньяка или букет цветов.

Николай хорошо помнил и голос хирурга, который ставил ему диагноз, и интонацию, усталую и спокойную, словно бы врач уже предвидел неблагополучный исход.

– Мне нужно две недели, и я лягу, – сказал он тогда.

– Две недели? – врач посмотрел в потолок и улыбнулся. – Да вы меня не уговаривайте, мне все равно, две недели или три. Я бы на вашем месте лег прямо сейчас, не откладывая даже на один день.

– Послушайте, а таблетки, капли?

– Какие таблетки? Какие капли? Дорогой вы мой, они ведь не лечат. Вас надо оперировать. Таблетки лишь приглушат боль, может, не дадут процессу зайти слишком далеко. Это так, для самоуспокоения.

– Хорошо, я подумаю.

В тот момент желудок не беспокоил, и настроение у Меньшова было бодрое, поэтому он решил, что две недели продержаться сможет. В конце концов, врачи всегда перестраховываются, пользуясь тем, что пациент не представляет, что на самом деле творится в его организме.

Но теперь, снова ощутив невыносимую резь в желудке, Николай понял: задание надо выполнить не откладывая, прямо сегодня, чего бы это ни стоило.

Он остановил машину, высыпал на ладонь три таблетки из пузырька, посмотрел на них, бросил в рот, захрустел, как семечками. Взял бутылку, сделал несколько глотков воды, прикрыл глаза, прислушиваясь к затихающей боли.

Через два часа Николай Меньшов, измененный до неузнаваемости, в грязной рабочей одежде, с железным ящиком в руке, из которого торчали мотки разноцветного провода, входил во двор через арку. Он направился прямо к тому подъезду, где находилась квартира Кленова В. П. У подъезда Меньшов посмотрел на окна, определил, где нужные. Форточка на кухне была приоткрыта, но это ни о чем еще не говорило. Цветов на окнах не стояло, это значит, что в квартире, по всей вероятности, появляются нерегулярно и что живет там, скорее всего, одинокий мужчина. Ведь у женщин, тем более одиноких, подоконники плотно заставлены горшками, и они пекутся о своих растениях куда больше, чем заботились бы о детях и мужьях.

Дверь подъезда была заперта. Меньшов, поставив к ногам железный ящик с разноцветными свертками провода, стоял, размышляя. Настоящий телефонный мастер, не знай он кода, попросту постучал бы в окно первого этажа. Николай уже поднял руку, как вдруг увидел пожилую женщину. Ома остановилась на крыльце и с интересом рассматривала его и ящик, покоившийся у ног.

– Вы телефонный мастер, что ли? Вас кто-нибудь вызвал?

– Нет, никто не вызывал. Профилактический осмотр участка.

– Ой, замечательно! – воскликнула Софья Сигизмундовна – это была именно она. – У нас как раз вчера оборвался провод, может быть вы…

– Какой провод?

– Телефонный, какой же еще!

– В квартире или на площадке?

– А вы что, только на площадке смотрите?

– Да, на площадке и в подъезде.

– А может быть вы глянете у меня в квартире?

Я вам заплачу.

– Гляну, почему же не глянуть. Только я начну с нижнего этажа.

– А может сразу у меня глянете, молодой человек?

– Могу и у вас, – покладисто согласился Николай.

Софья Сигизмундовна быстро открыла дверь.

– Проходите, проходите, – как желанного гостя впустила она связиста в подъезд.

Тот вошел и взглянул на стены.

– Что, у вас в подъезде света нет?

– Как это нет, как раз вчера все лампочки вкрутили.

Знаете, у нас вчера такое было! Вы тут осторожнее.

Они медленно поднимались. Меньшов не торопил женщину, пока не задавал никаких вопросов, понимая, что такая молчать не станет, и если ей что-то известно, выложит все до последней капли и еще расскажет в придачу кучу версий и гипотез, которые она с мужем-пенсионером и, вполне возможно, с такими же соседками-бездельницами выдумала за последние ночь и день.

Софья Сигизмундовна, остановившись на площадке между вторым и третьем этажом, показала на ступеньку.

– Представляете, вчера вот здесь у нас мужчина лежал убитый. Застрелили средь бела дня у всех на глазах!

– Чего? – Николай наклонился, словно бы не расслышал.