Вирус хаоса - Мария Симонова

— Хочешь спать здесь?

— Ну, если можно… Это что, ваш домашний кинотеатр?

— Что-то вроде, — усмехнулся Евгений и сел рядом — не близко, практически напротив и протянул ей чашку чая на блюдце. И внимательно смотрел, как проводит она пальцем по ободку с египетским узором.

— Здесь часто бывают женщины? — почему-то такой вопрос ей было задать легче, чем спросить просто — есть ли у него женщина? Ведь ее именно это интересовало.

— Нечасто, — ответил он и ни с того ни с сего добавил: — Дежавю… — продолжая глядеть на чашку в ее руках.

Руки Мэри дрогнули, фарфоровое донышко звякнуло о блюдце. На прошлый Новый год Ген подарил ей такой же чайный сервиз.

— Ты ведь очень сильная? — спросил он. Вопрос был странный, неоднозначный.

— Почему вы спрашиваете?..

— Ну, ты же из Корифеев Экстремального Ти-Ви. Так ведь ваша группа называется? И очень смелая для женщины. Чертовски. Почему ты меня боишься?

— Просто я устала… — вздохнула она и спряталась за чашкой.

Евгений качнул головой:

— Боишься. Я это вижу. Чувствую.

Мэри поставила на блюдце чашку, медленно подняла глаза и поглядела на него некоторое время молча.

Женщины порой отвечают, что боятся себя. Иногда это является правдой. Не так страшно отпустить себя сейчас, дать себе волю раскрыться, позволить кому-то прикоснуться — не к телу, к твоему сердцу. Страшнее потом каждый день улыбаться, надеяться на звонок и глотать едкие слезы, делая вид, что у тебя все отлично. Мужчинам трудно это понять, у мужчин другие страхи.

— Это вы меня боитесь, — сказала Мэри.

Она подозревала, что ни один из Смеляковых ни за что не признался бы в справедливости подобного замечания. А Евгений согласился:

— Может быть… — и это уже было немало.

— Потому что ты — это очень серьезно, — сказал он.

Не всегда — ой и не всегда! — мы держимся до последнего, выполняя данные себе зароки. Любая стойкость имеет какие-то пределы. Ну хорошо, не любая, но женская в подобного рода противостоянии определенно имеет. Тем паче что в ее случае речь шла не о первом встречном, а…

Значит, есть между ними какая-то неразрывная связь — не просто запись с одним из них в пыльной регистрационной книге, не случайный перекресток судеб в одном из миров, а выходит, что и иная, непостижимая обычным разумением.

Протянутая через мироздания.

Он взял из ее рук далеко еще не допитую чашку И поставил на пол.

И в это время у него зазвонил мобильный телефон.

Он сказал в него: «Да» — уже покидая комнату.

Естественно, Мэри подумала, что это женщина: с другом можно было перекинуться парой слов, не опасаясь ее ушей, для звонка по работе было поздновато.

Однако она не знала, что для его работы таких слов как «поздновато» просто не существует, равно как и «рановато».

— Ты у нас киношников консультируешь, — говорил в трубке мужской голос, сегодня чуть менее начальственный и более доброжелательный. Это означало, что дело намечается вряд ли серьезное, скорее что-то формальное. — Там в штате экстремального Ти-Ви есть одна трюкачка, зовут Мария Ветер.

— Да. Я ее знаю, — сказал Смеляков недрогнувшим голосом.

— Тем лучше. Выясни о ней все, что сможешь, поговори лично. Вопросы самые общие — о жизни, о семье, о работе… Ты понял? — казалось, что собеседник на том конце провода и сам находится в некотором затруднении относительно смысла задания, что было ему совсем не свойственно: майор Федор Михайлович Каневич отличался предельной четкостью в формулировках, особенно если дело касалось постановки перед сотрудниками оперативных задач.

— Есть что-то конкретное, что я должен узнать? — спросил Евгений.

— Ты, кхм… В общем, ты должен установить, точно ли это Мария Ветер. Любые несостыковки в биографии, поведении, внешности могут иметь значение. Раз ты ее знаешь, то это упрощает дело — должен и так заметить разницу. Сопоставишь и завтра же вечером мне подробный отчет.

— Так точно.

Мэри сидела перед нарочито громко орущим телевизором, переключая его с программы на программу. Порой она хмыкала. Иногда смеялась. И лишь мельком взглянула на вошедшего Смелякова.

Вовремя же ему позвонили. Вовремя! А то она уже готова была обнять его за шею и… Ну, и все остальное. Для закрепления близких связей в масштабах мироздания, видите ли, а нет чтобы подумать и не усугублять свое и без того шаткое положение экспериментами по контактам третьего… Нет, третьего это с инопланетянами, а с параллельными мужьями это будут связи какого рода?.. Ясно одно, что крышу от них сносит просто ураганно. А в свете того, что там уже и так практически все снесено и ничего не осталось, не мешало бы ей держаться покрепче за последние, может быть, две соломинки.

Евгений тем временем машинально поднял с пола чашку, огляделся, словно в поисках, куда б ее поставить — будто не знал, что некуда, — и опустился на свое прежнее место с чашкой в руках.

Мэри наконец к нему обернулась — все тот же Смеляков номер три? А то мало ли… Да, именно он, может быть, чуть более бледный, пригублял ее чай.

— Хотите таким способом узнать мои мысли? — поинтересовалась Мэри.

— Хотел бы, но не выходит, — сказал он. — Но я же могу просто спросить?

— Я бы с удовольствием ответила, только, кажется, уже засыпаю, — сказала она с оттенком тайного сожаления: какое приятное, давно забытое чувство — купаться в искреннем внимании Евгения Смелякова. Однако его вопросы — это как раз то, чего ей сейчас и не хватало.

— Да, конечно… — он было поднялся, потом сказал: — Ты сегодня была великолепна. Я бы сказал просто — хорошо работала, если бы не этот трюк, когда ты на лету вдруг разом стала иной. Борянский, Безногов, все с этого момента глаз не отрывали от экранов. У Андрея твой рейтинг подскочил вдвое. Я еще не смотрел пленку, некогда было, завтра обязательно посмотрю, а пока просто расскажи, как ты это сделала?

«Нет, видно, придется порадовать его искренним ответом», — вздохнула мысленно Мэри: «Ну, извини, сам напросился». И объяснила:

— Я как раз в тот момент выскочила из другого мира Просто там я так одеваюсь. А здесь иначе. И волосы там по-другому ношу. Ты же не только про одежду спрашиваешь, верно?..

«Ну и хватит с тебя», — подумала она, с затаенной улыбкой наблюдая, как Евгений поднимается с глубоким вздохом. «Информацию о том, что в моем мире мы с тобой супруги и уже до смерти друг другу надоели, оставим до лучших времен».

— Отдыхай. Сейчас принесу тебе белье, — сказал он.

Когда Евгений вернулся со стопкой белья, он нашел Мэри откинувшейся на подушки и, несмотря на надрывающийся телевизор, сморенной сном — увы, не безмятежным, а действительно смертельно усталым.