В объятиях заката - Сандра Браун

— Вы должны были разбудить меня, когда начали кормить Ли. Я бы проснулся, и всей этой чертовщины бы не случилось!

Она снова, разъяренная, повернулась к нему.

— Вы и проснулись! И я не виновата, если вы потом привалились ко мне и опять захрапели!

— Я не храпел! — с трудом сдерживаясь, процедил он сквозь зубы.

— Неужели? Вы чуть до смерти меня не перепугали, когда вскочили, услышав мистера Грейсона, — как пантера, которой обожгли нос. Мы ведь лежали совсем рядом с вами — я и Ли. А вы мне чуть волосы не выдрали.

— Ну, если хотите знать, слегка продрать их бы не мешало — расческой и гребешком. И если бы они не были такой косматой, спу…

Их перебранку нарушил громкий смех Ма. Росс и Лидия с изумлением уставились на нее, а она вытирала выступившие слезы.

— Вы, я смотрю, уже цапаетесь, как настоящая семейная пара.

Росс начал застегивать пуговицы на рубашке, старательно просовывая их в петли. Во время одной из тирад миссис Уоткинс он накинул рубашку, но не успел ее застегнуть.

— Я люблю и вас, Ма, и все ваше семейство. Вы были очень добры и ко мне, и к Виктории до самой ее смерти. Однако именно сейчас я просил бы вас не соваться в это дело.

— Ладно, — согласилась она с удивившей его легкостью. — Но до того я скажу свое слово, и никто не выйдет из этого фургона, пока не выйду из него я!

Ее каблуки уперлись в пол у входа, и Росс понял, что теперь ее не сдвинешь даже динамитом. Далеко уехать в такой дождь и ветер вряд ли бы удалось — так что трогаться так рано в путь было ни к чему. Он тяжело опустился на второй табурет и уронил голову на руки.

Оглянувшись на него через плечо, Лидия поразилась, как похожа эта его поза на ту, в которой она впервые его увидела — как будто он держал на своих плечах всю тяжесть мира.

— Теперь слушайте, — начала, обращаясь к нему, Ма. — Вы что же, собираетесь позволить этой старой ханже Уоткинс выгнать вас отсюда?

— Нет, — хмуро ответил Росс. — Если я решил так — дело не в ней. Мне нужно было убраться отсюда сразу же, как умерла Виктория. Я и сам доберусь до Техаса — а может, еще и быстрее вас.

— А Ли?

— Справлюсь как-нибудь.

— Ага, и заморите его, пока будете справляться. Если только не возьмете с собой Лидию. А если так — то можете с тем же успехом остаться в караване, вам тут будет куда надежней.

— Остаться — значит жениться на ней. А я не могу сделать этого.

— А почему?

— Почему? — Вскочив на ноги, он принялся расхаживать из угла в угол, хотя для этого ему пришлось втянуть голову в плечи. — Да потому что она шлюха, вот почему!

— Мне до смерти надоела ваша ругань, Росс Коулмэн, — произнесла Лидия, поднимаясь от колыбели, куда она только что уложила сытого и сонного Ли. Упершись кулаками в бедра, она в упор взглянула на Росса. — И вы ничего про меня не знаете.

— Это точно. Даже полного имени твоего.

— А я и не собираюсь вам говорить! Но я — не шлюха. — В голосе ее слышалось рычание разгневанной львицы. — И о себе вы мне тоже никогда ничего не рассказывали.

— Я — другое дело.

— Ой ли? Кто знает, может, и у вас есть позади кое-что, что вы стараетесь скрыть? Может, и вы здесь на тех же правах, что и я, и неважно, кем там была ваша супруга.

Если загорелое лицо Росса могло побледнеть — то сейчас был именно тот случай. Его взгляд метнулся с нее на Ма — как будто обе женщины были его врагами, приготовившимися к нападению. Все тело его напряглось. Чтобы не выдать себя, он обратился к Ма с новым аргументом:

— У меня была жена. Виктория Джентри была моей женою — единственной. Я любил ее. С тех пор как она умерла, не прошли еще и две полных недели. Как можете вы предлагать, чтобы я предал ее память и взял другую женщину?

— Прежде чем вы меня «возьмете», я покончу с собой, — огрызнулась Лидия.

— Вот, видали? — Ма была преисполнена решимости продолжать спор. — Одну загвоздку, можно сказать, разрешили. Тебе, Росс, не нужна другая женщина. А Лидии — другой мужчина. И вы можете жить и трудиться сообща только потому, что так удобнее! Она будет заботиться о Ли. Вы — о них обоих. Кажется мне, это самый простой выход. А женитьба — так это только чтоб успокоить этих самых «богобоязненных христиан» вон там, снаружи. — Она кивнула в сторону выхода. — Вы же сами знаете, она ничего особо не значит. Я так думаю, что все пойдет как и раньше.

Росс, закусив кончик правого уса, с неодобрением поглядывал то на Ма, то на Лидию. Сняв с крючка шляпу, он нахлобучил ее на голову.

— Пойду посмотрю лошадей. — С этими словами он вышел.

— Я не пойду за него, — сказала Лидия тихо. Она знала, чем может обернуться женитьба. Долгие годы ее мать провела в рабстве и нужде, пока стыд и унижение не свели ее наконец в могилу. Лидия не собиралась пробовать жить так же.

— Я замуж ни за кого не пойду.

— Так это было тяжко?

— Что — это?

— Да зачинать твоего малыша. Так тяжко, что теперь о мужиках и слышать не хочешь?

Несколько секунд Лидия молча смотрела на Ма, затем перевела взгляд на отверстие выхода. Зря Росс не надел куртку. Снаружи опять пошел дождь.

— Да, — наконец ответила она едва слышно. — Да, очень тяжко. — Воспоминания, ожившие в эту секунду в ее мозгу, заставили ее вздрогнуть от отвращения, — воспоминания, которые она поклялась похоронить навсегда, если только сможет.

Ма вздохнула.

— Я боялась, что примерно так оно все и было. Но это же не всегда так, Лидия. Мистер Коулмэн — он ведь…

— Мужчина! Мужчина, который нужен мне не больше, чем я нужна ему.

— Ну, с этим можно поспорить, — пробурчала Ма себе под нос. А вслух сказала: — Но вы ведь нужны друг другу. Ты сейчас смогла бы расстаться с Ли?

Слезы брызнули из глаз Лидии, как только она взглянула на стоявшую в углу колыбельку. Через несколько недель придется искать ему новую — а то в этой он уже разломает стенки. Но… увидит ли она его через несколько недель? Мистер Коулмэн — любящий и нежный отец, но сумеет ли он учесть все те мелочи, которые так необходимы в уходе за младенцем? Ведь, что ни говори, материнского инстинкта у него нет.

Ма поняла, что ее убеждения начинают действовать, и поднажала.

— И потом, что ты собираешься делать, если они тебя выгонят? А я не думаю, что они позволят тебе дальше с нами остаться. Да еще ребята мои тут — они, знаешь, у меня впечатлительные.

Гордость девушки была явно задета — на что, собственно, Ма и рассчитывала. Лидия вскинула голову.

— Я уж смогу о себе позаботиться.

— Ну, до того ты, видать, не очень с этим справлялась, раз мои ребята нашли тебя полумертвую от голода и усталости, да и крови ты потеряла немало. Тряпки тебя едва прикрывали, денег не было. Голодная. Что говорить, времена сейчас такие, что женщине одной нелегко. — Ма пристально посмотрела на девушку. — Тем более если она бежит от кого-то.