Город Ночи - Дин Кунц

Виктор не сомневался, что причины, по которым Уильям отгрызал пальцы, чисто психологические, но тем не менее вскрыл брюшину и проверил органы, чтобы убедиться, что там не начал формироваться тот же паразит, что и у Харкера. Никаких свидетельств мутации не нашел.

Специальной пилой собственной конструкции (с алмазным лезвием, обычные пилы кости Нового человека не брали) Виктор вскрыл череп Уильяма, вытащил мозг, поместил в раствор формалина для сохранения и последующего изучения.

Случившееся с Уильямом не произвело на Рипли никакого впечатления. С подобным он уже сталкивался.

Виктор создавал идеальное существо с идеальным разумом, но контакты со Старой расой иной раз наносили рожденным из резервуаров сотворения непоправимый урон.

И проблема эта не имела разрешения до тех пор, пока Старая раса оставалась на поверхности земли со своим социальным порядком и моралью. А вот после Последней войны, когда уничтоженная Старая раса перестала бы разлагать Новых людей, все они сотни и тысячи лет сохраняли бы идеальное здоровье, как физическое, так и психическое.

— Мистер Гелиос, сэр, — обратился Рипли к Виктору после завершения вскрытия Уильяма, — вы меня извините, но у меня из головы не выходит эта мысль. Может ли произошедшее с Харкером случиться со мной?

— Нет, я же сказал тебе, это аномалия.

— Но, сэр, еще раз прошу извинить за настойчивость… если вы не ожидали, что такое может случиться в первый раз, откуда у вас уверенность в том, что больше это не повторится?

Виктор стянул с себя латексные перчатки.

— Черт побери, Рипли, перестань это делать своими бровями.

— Моими бровями, сэр?

— Ты знаешь, о чем я. Приберись здесь.

— Сэр, возможно ли, что сознание Харкера, его разум как-то передались тому существу, что вырвалось из него?

Снимая халат, Виктор направился к двери секционного зала.

— Нет. Это была паразитическая мутация, и наиболее вероятно, что разума у этого паразита не больше, чем у зверя.

— Но, сэр, если этот тролль обладает разумом Харкера и теперь живет в ливневой канализации, тогда он свободен?

Слово «свободен» остановило Виктора. Он повернулся и грозно глянул на Рипли.

Едва Рипли осознал свою ошибку, брови его спустились со лба вниз и чуть ли не наползли на глаза.

— Я не хотел сказать, что случившееся с Харкером может показаться кому-то желанным.

— Не хотел, Рипли?

— Нет, сэр, не хотел. Случившееся с ним — это кошмар.

Виктор не сводил с него глаз. Рипли более не решался произнести ни слова.

Долгую паузу нарушил Виктор:

— Помимо этих идиотских бровей, ты начинаешь волноваться по малейшему поводу. Это раздражает.

Осторожно продвигаясь по кухне, пребывая в телячьем восторге, Рэндол Шестой представляет себе, что те же чувства испытывает и набожный монах, преклоняющий колени перед алтарем.

Впервые в жизни Рэндол дома. Да, он жил в «Руках милосердия», но это был не дом. Это было место проживания. Оно не вызывало у него никаких эмоций.

Для Старой расы дом — центр существования. Дом — лучшее убежище (и последний рубеж обороны) от разочарований и ужасов жизни.

Сердце дома — кухня. Он знает, что это правда, читал об этом в журнале о внутренней отделке дома и в другом, об освещении на кухне.

Кроме того, Марта Стюарт сказала, что это правда, а она, судя по мнению представителей Старой расы, в таких вопросах высший авторитет.

Когда в дом приходят гости, близкие друзья и соседи — часто располагаются на кухне. Самые счастливые семейные воспоминания связаны с кухней. Философы Старой расы частенько рассуждали о притягательности семейного очага, а очаг, образно говоря, опять же на кухне.

Жалюзи наполовину прикрыты. Лучи предвечернего солнца, прежде чем добраться до жалюзи, фильтруются кронами дубов. Но Рэндол все хорошо видит.

Он открывает дверцы полок и столиков, находит блюда, чашки, соусницы, стаканы. В ящиках лежат сложенные кухонные полотенца, столовые приборы, ножи, всякие приспособления для готовки.

Обычно такое количество нового вызывало у Рэндола панику. Частенько в аналогичных ситуациях он был вынужден отходить в угол и поворачиваться спиной к миру, чтобы пережить шок от столь мощного информационного потока, поступающего от органов чувств.

По какой-то причине множество новых впечатлений, которые он получает на кухне, не вгоняет его в панику. Наоборот, он очарован…

Возможно, причина в том, что он наконец-то дома. Дом человека — его крепость. Святилище. Неотъемлемая часть личности, говорит Марта. Дом — самое безопасное место.

Он — в сердце дома, в самой безопасной комнате самого безопасного места, где рождается так много воспоминаний, где каждый день наполнен теплом и смехом.

Рэндол Шестой никогда не смеялся. Улыбался только однажды. Он добрался до дома О’Коннор, укрылся от грозы в пространстве под домом, расположился в темноте, среди пауков, понял, что уж теперь-то до Арни рукой подать, вот тогда и улыбнулся.

Когда Рэндол открывает дверь кладовой, его поражает разнообразие и качество консервированной еды на полках. Он и представить себе не мог, что такое возможно.

В «Руках милосердия» еду ему приносили в комнату. Меню планировали другие. Выбора в еде у него не было. Настоять он мог только на ее цвете.

Здесь же у него разбегаются глаза. Он видит шесть разных консервированных супов.

Когда отворачивается от кладовой и открывает дверцу верхней секции холодильника, ноги его начинают дрожать, а колени подгибаться. Среди прочего он видит в морозильной камере три квартовых контейнера мороженого.

Рэндол Шестой любит мороженое. Ему никогда не давали наесться мороженым вволю.

Но радостное волнение тут же сменяется горьким разочарованием, потому что ванильного мороженого как раз и нет. Есть шоколадно-миндальное. Есть шоколадно-мятное. Есть клубнично-банановое.

Рэндол ел только белую и зеленую пищу. Главным образом белую. Ограничение цвета в еде — защита от хаоса, свидетельство аутизма. Молоко, куриные грудки, индейка, картофель, попкорн (без масла, потому что с маслом он становился слишком желтым), очищенные яблоки, очищенные груши… Он ел зеленые овощи: салат, сельдерей, фасоль, и зеленые фрукты, скажем, виноград.

Те питательные вещества, которые не входили в бело-зеленую диету, он добирал в виде белых капсул витаминов и минералов.

Из всех сортов мороженого он ел только ванильное. Он знал, что другие сорта существуют, но находил их отталкивающими из-за цвета.

А вот в доме О’Коннор ванильного мороженого не держали.