Тайные виды на гору Фудзи - Виктор Пелевин

– В четвертой джане, – ответил монах, – вы не просто видите обвалившиеся руины прошлого, а переживаете в точности то, что чувствовал когда-то Будда и его ученики. Ну или почти то же самое – наш век, конечно, не способен к такой совершенной стабилизации ума, и джаны несколько обмелели. Но суть их осталась прежней. Будда, чтобы вы знали, увидел цепь бесконечных перерождений ума именно из четвертой джаны, в которую он погрузился в ночь своего просветления. Точно так же овладевали великой мудростью его ученики… А в самом конце жизни Будда вернулся в четвертую джану, чтобы умереть.

– То есть практическое применение джан в основном в том, чтобы идти по стопам Будды? И овладевать его мудростью?

– Именно, – смежил веки саядо Ан. – Но углубиться в эту тему дальше с помощью вашего прибора, к сожалению, невозможно. Подобным образом можно пережить только четыре материальные джаны, и то не слишком глубоко. Но для мирянина – вполне достаточно. Считайте эти опыты первой в вашей жизни поездкой по действительно священному маршруту. Мы не станем никуда отклоняться от траектории этой экскурсии в интересах вашей безопасности…

Мне показалось, что он недоговаривает. Или, вернее, пытается деликатно обойти какой-то скользкий момент. Но я не ориентировался в теме и даже не знал, какой вопрос задать. Поэтому я просто сложил ладони у груди и поклонился.

***

Конечно, к этому времени я уже знал, с кем работают два других монаха – но не от Дамиана. Это выяснила моя служба безопасности.

Нетрудно было догадаться, что у других монахов тоже есть переводчики и они, скорее всего, знакомы друг с другом и поддерживают контакт. Моя служба безопасности проследила, с кем созванивается переводчик саядо Ана. Оказалось, два других монаха тоже на яхтах. Один, как я и предполагал, был на «Гюльчатай» у Рината. Второй – на «Катаклизме» у Юры Шмуклера. То же делалось ясно из перемещений Дамиана.

Понятно было, что и Юра, и Ринат знают про моего монаха – и я решил при случае обсудить опыт. Случай скоро представился.

Мы оказались все втроем в Сен-Тропе, на «Гюльчатай» у Рината – на его дне рождения. Выпили, разнюхались (Ринат с этим делом давно завязал по здоровью, но тут захотел себе позволить) и пошли играть на бильярде.

Я решился подкатить к Юре первым.

– Юр, – сказал я, – а как у тебя с монахом дела? Может, поделимся опытом? А то все о девочках, да о тачках.

– Че, тоже лысого гоняешь? – делано удивился Юра. – Не знал, не знал… Че же мы, братцы, говно это тогда нюхаем? Для кого представление?

Я на это даже внимания не обратил. У него манера так дела вести – все время дурака валять и делать вид, что он не в курсах. А на самом деле он все узнает самый первый. Но кто я такой, чтобы ему перечить – где он в списке «Форбс», и где я…

А насчет кокаина он подметил верно. Я уже минут тридцать сравнивал свои ощущения с первой джаной, и даже понять не мог, где, собственно, в этом белом порошке обещанный мексиканским правительством Kraft durch Freude[10]. Ведь любил когда-то, любил… А приглядеться – один чистый напряг с самого начала, только сперва слабый, а потом все сильнее и сильнее.

Похоже, такие ощущения были у всех.

– Кокаин этот… – Юра пошевелил пальцами в воздухе. – Чифирь для индейцев, чтобы они камни быстрее носили. Особенно когда жрать нечего, а пирамида большая.

– Может, и мы какую-то пирамиду строим, – сказал я, – только не знаем.

Ринат погрозил мне пальцем.

– Без гнилой конспирологии. Здесь респектабельная лодка.

– Вы как, мужики, до четвертой дошли? – спросил Юра.

– Дошли, – сказал Ринат. – Давно уже дошли. Я в ней в основном и отдыхаю. Всегда искал такое место, где ни одна сука не достанет. И вот нашел. Туда не то что звонки, туда ни одна забота не пролезет. Ни одна печалька не втиснется. Сейф души.

– Точно-точно, – подтвердил я, – вот ты правильное слово нашел какое, Ринат. Сейф. Но мне, если честно, страшновато иногда делается.

– А чего?

– Ну, даже не знаю, как сказать. Как будто я в храм забрался и шашлыки в нем жарю.

Юра красиво отдуплил и шмыгнул носом.

– Ниипет, – отозвался он. – Реквизиция церковного имущества восставшими массами.

– Ну да, – сказал я. – Шутки шутками, но когда мой лысый о прошлых жизнях упомянул, мне даже не по себе стало. А вдруг, думаю, я сейчас что-то такое вспомню и… Че-то как-то…

– А я пробовал, – сказал Юра. – Все нормально.

Тут даже Ринат удивился.

– Прошлые жизни вспомнил? – спросил он. – Правда, что ли?

– Не совсем, – ответил Юра. – Вернее, не свои.

– Это как?

– Там аккуратно рулить надо. Федя правильно говорит, что может крыша съехать. Поэтому я так делаю – просижу час в четвертой, а потом снимаю шлем, бегом к себе и сразу телочку. Дружка только спреем надо опрыскать, чтобы быстро не кончить. И, значит, пристроишься к ней со спины, чтобы лица видно не было, загонишь балду, попросишь не шевелиться – и начинается…

– Что начинается? – спросил я.

– Вспоминаешь. Всех обалденных телок видишь, какие у тебя в прошлых жизнях были. Хоть Клеопатру, хоть Нефертити, хоть Лену Троянскую… Да хоть Еву Браун. Только подумал о ней, и бац, она уже у тебя в руках. Реально завораживает. Это не очень долго длится, правда. Минут тридцать максимум.

– Потом кончаешь? – спросил Ринат.

– Не, я же сказал – со спреем. Проблема в другом. О делах постепенно начинаешь думать, о людях и так далее. А как это говно в голову полезло, считай, все. Cеанс окончен.

– Подожди-ка, Юра, – говорю я. – Ты что, хочешь сказать, что ты в прошлых жизнях был этим, Парисом? Или Менелаем? Фараоном Эхнатоном? А потом Марком Антонием и Гитлером?

– Ну да, – сказал Юра. – Типа того. Тебе что, монах не объяснял?

– Нет, – ответил я.

– Это не ты конкретно кем-то раньше был, а кем-то нет. Ты был всем. Вообще всем. Так, во всяком случае, я понял. Поэтому, когда получаешь доступ к центральному архиву, можно всех вспомнить, кто раньше жил. Ты ими всеми был, Федя. Но не как Федя, а как они сами. Или, можно сказать, как Мировой ум. Мне прошлая жена так объясняла, она йогой занималась и в этих вопросах подкованная была. Мировой ум все помнит.

– Мне саядо ничего такого не говорил, – сказал я растерянно.

– А ты, наверно, не спрашивал. Потому что нелюбопытный.

– Как-то неловко было.

– А чего неловко. Мы им сколько платим.

– Кстати, – сказал я, – раз уж речь зашла. Мне кажется, они нам про джаны что-то недоговаривают.

– В каком смысле? – спросил Ринат.