Соло на троих - Ника Сафронова

И то правда!

Я покрутила рычажок. Раздались сначала шумы с блуждающими между ними звуками симфонического оркестра. Потом снова мелькнул рассказ о стриженой голове. И наконец, невесть откуда к нам продрался тонюсенький голосок.

Песня была такая:

Он прилип ко мне, как колючка,

Присосался он, словно клещ,

Но его маленькая штучка —

Самая лучшая в мире вещь…

У меня дернулся глаз. Верный признак того, что штучка, не впечатлившая певицу размерами, уж никак не подвигнет меня к плодотворному созиданию. Я поискала на соседней волне. Там шел речитатив на английском. И правота человека, написавшего на дверях нашего лифта «РЭП – ОТСТОЙ!» стала для меня очевидной. Пуще других огорошила услышанная следом баллада о жигане, который, если переиначить с жаргонного диалекта, склонил к сожительству супругу уважаемого всеми правоохранителя.

Тут уж я не выдержала и рубанула сплеча фразу, которая все это время вертелась у меня на языке. И которая, по мнению авторов «Городка», являлась первородным названием к роману Горького «Мать».

Разумеется, произнесла я ее без всяких сокращений. Громко и забористо.

– …твою мать! У нас послушать-то что-нибудь приличное можно или нет?!

Ирка, не отрываясь от переписки, хохотнула. Поля обожглась чаем и досадливо закусила губу.

Плюнув, я оставила радиоприемник в покое. Дел было невпроворот. Вернулась на место под хрипы легендарной рок-группы и слилась с фармацевтикой.

Мы копались каждая в своем «огороде» весь день. Время от времени то я, то Полина обращались к Ирке за разъяснениями, как к старшей по званию. Наш конфликт в связи с этим не очень бросался в глаза, но даже не слишком проницательная Чижова (а вернее, не слишком внимательная) вскоре почуяла неладное. В тот момент, когда Полю потянуло на философию.

Она стала допытываться у Ирки, умерла ли героиня песни «Звездочка моя ясная». Или оборот «Мне нельзя к тебе на небо» является иносказательным? Ирка, прекратив барабанить, окинула Полю страшными глазами. Метнула быстрый взгляд на меня. И вдруг, полная изумления, воскликнула:

– Девки, да вы чего, не разговариваете, что ли?

Я, давно ожидая этого вопроса, испытующе уставилась на Полину. Та немного сконфузилась, но потом строго поджала губы:

– Мне не о чем разговаривать с человеком, который предал нашу дружбу, – заявила она.

Ого! Да у Балагуры-то тараканы в башке завелись! И еще какие! Ишь какие глобальные выводы делает!

– Принципиальная позиция, – сказала я, разозлившись. – А тебе не кажется, что ты несколько перевираешь события?

Полина в ответ только чиркнула что-то на полях каталога. – А что случилось-то? – вмешалась пораженная Ирка. – Девки, вы чего? Из-за Лихоборского, что ли?

Тут мы с Полей возмутились одновременно:

– При чем здесь Лихоборский?

– А в чем тогда дело? – допытывалась Чижова.

Не желая давать никаких разъяснений, Поля вышла из комнаты.

– Заболели – полячитеся! – крикнула я вдогонку.

То было мое последнее напутствие подруге на долгие шесть недель…

Ближе к вечеру наш архаический труд дал первые всходы. У меня на руках был подробный отчет о том, как и где следует рекламировать лекарственный препарат. Что подают в теплых тонах, так сказать, с пылу, с жару. А в каких случаях экономят на информации.

Ирка, счастливо улыбаясь, говорила о женщине по имени Влада. Доброй, сговорчивой тете, обещавшей по сходной цене уступить нам в аренду щиты у дороги. Среди добытого имелся также юноша по кличке Туман. Странный, но милый, он брался осуществить самое сложное – сделать так, чтобы по Москве, как по огромному организму, курсировал транспорт с ярким, кричащим лозунгом. К примеру: «Снадобье от мсье Лихоборского».

После такого доклад Полины, составленный скрупулезно по позициям – ручки, часы, ежедневники с указанием цен, – казался сущей безделицей. Впрочем, она недолго владела нашим вниманием. Отчитавшись, быстро собралась и ушла. Мы с Иркой снова остались вдвоем.

– Так что произошло между тобой и Балагурой? – сразу подступилась ко мне Чижова, едва за Полей закрылась дверь.

– Ничего, – благородно сказала я.

Хотя раскатать Полину пластилиновой колбаской очень хотелось. Я была на нее зла, а кроме того, на все сто уверена, что Ирка примет мою сторону.

– Ты на свидание-то не опоздаешь? – взглянув на часы, спросила я.

Ирка тоже обернулась на циферблат.

– Е…! Копать! – вскричала она.

Иркин лексикон процентов на восемьдесят состоял из подобных высказываний. Шуток-прибауток в крутом замесе с матерной бранью.

Она бросилась к шкафу. Вытянула свой чемодан и вывернула его наизнанку. На полу тут же образовалась огромная свалка.

– Так, Оксанка, помогай! – Ирка приложила к груди малюсенькую и, скорее всего, сильно тянущуюся кофтенку ядовито-горчичного цвета. – Мне пойдет эта вещь?

Я еще не успела ничего ответить, а Чижова уже кофточку отбросила.

– А эта?

Поначалу я еще пыталась вставлять какие-то комментарии. Потом лишь уныло наблюдала, как Ирка меняет у себя под подбородком разные наряды. Мне отчего-то стало грустно. Подумалось, что Сева так и не позвонил. А ведь уже почти семь часов вечера. И торчу я здесь до сих пор только потому, что надеюсь – вдруг позвонит. Вдруг пригласит меня на свидание!

– Ну! Чего молчишь-то? – перемеряв все, вознегодовала Ирка.

– Слушай, иди так! Тебе удивительно идет белый цвет.

Ирка обескураженно оглядела свои тертые-перетертые джинсы и простенький свитерок из ангоры, который к тому же не отличался особенной белизной. За давностью лет скорее приобрел больше серого.

– Да иди ты в задницу, Дорохова! Посоветовать толком ничего не можешь!

Она сердито запихала все обратно. Оставив на столе нечто черное, чем впоследствии оказались сразу две вещи: ажурная блузка и мини-юбка.

Переодевшись, Ирка тщательно расчесалась. Подкрасила ресницы, загнув их почти к самым бровям. Налепила на губы густой слой помады. Влезла в пальто и, послав мне воздушный поцелуй, исчезла за дверью.

«Ну вот! Чижик-пыжик отправился на Фонтанку», – подумалось мне.

На душе стало совсем погано.

«Интересно, а что за кренделя она подцепила себе на сей раз?»

Я быстро выбежала из офиса. Полетела по коридору к большому окну, выходящему на противоположную сторону.

Ирка как раз садилась в роскошный автомобиль серебристого цвета. Издали мне показалось, что в «Мерседес», но я могла и перепутать. Кавалер выйти под хлипкий снежок, сыплющий сверху, не соизволил. Пришлось мне довольствоваться видом его личного транспорта.