Тайна острова Матуа - Владимир Макарычев

Они растерянно переглянулись, не зная, как начать разговор. Понимали, можно ограничиться общением с лечащим доктором, но какая-то сила вела в эту самую белоснежную палату к женщине, ожидающей ребенка от командира корабля. Они еще раз переглянулись и, не сговариваясь, поняли: флотская, а не мужская солидарность привела их сюда. Жена командира, как и он сам, вдруг стали близки, все равно что родственники. Догадывались, подобное притягивается подобным. Кротов вспомнил, как сам с нетерпением ожидал на улице, когда его жена покажет первенца, сына, который сейчас живет во Владивостоке. Стекло тогда скрывало звуки, но он видел, как маленькое желтенькое личико сыночка плакало. Странно, конечно, от первой встречи с отцом ребенок рыдал, а молодой отец от счастья смеялся.

Наконец женщина подняла голову и посмотрела на мужчин заплаканными глазами. Вид у нее был какой-то беспомощный и забитый. В один голос, не сговариваясь, они вскрикнули:

— Кто обидел?!

Возглас походил на крик птицы, защищающей гнездо с птенцами. В мужчинах бессознательно заговорил инстинкт помощи слабому, родному существу. По тому, как женщина качнула головой в сторону двери и еле слышно проговорила — «они хотят обвинить моего мужа во взяточничестве, и все из-за меня», — поняли, почему встретился им в коридоре больницы «космонавт» в халате. Не сговариваясь, начали говорить о Куринове самые хорошие слова. Дисциплинированный, ответственный, думающий и обязательный, авторитетный среди экипажа. Пожилые мужчины, словно дети, пытались загладить своей добротой чужую вину. Женщина заулыбалась от их внимания или от совсем ненужной характеристики мужа, она лучше начальников знала качества своего супруга.

Оказав внимание и успокоив будущую мать, друзья покинули больницу с чистым сердцем, но и со злостью по поводу следственных экспериментов с беременными. Борисов искал способ, как с помощью Кротова вытащить из неприятной истории Баранова, а Алексей, в свою очередь, сжимал мощные жилистые кулаки от негодования. В нем кипела справедливая ненависть. С прочностью брони укреплялось мнение о правильности сделанного выбора — стать тайным представителем группы патриотов, борющихся за сохранность истинно русских земель. Обиженная женщина олицетворяла для него забитый и униженный «опричниками олигархов» народ.

Перед красным подъездом мужчины расстались, планируя вечером отметить удачу или свое поражение дома у Борисова. Как раз ко времени закрытия российско-американского саммита. Станет ясен конечный результат их усилий по сохранению русского острова Матуа.

Рядом, на расстоянии одной автобусной остановки, располагался офис сына Кротова. В особняке дореволюционной постройки было уютно и празднично. Чистенькие сотрудники банка степенно прохаживались за стеклянными перегородками, другие сосредоточенно склоняли головы над экранами компьютеров. Обстановка походила на больницу, которую он только что покинул, но без атмосферы тревоги и недосказанности. Похоже, в мире денег все давно известно и предрешено. Праздники и кризисы под контролем людей, управляющих ценными бумагами и денежными знаками.

Отец и сын обнялись на виду у секретарши, самоуверенно сидевшей за стойкой, и прошли в кабинет. Секретарша тут же принесла поднос с чаем, а сын начал рассказывать:

— Участвую в международном проекте по созданию открытой экономической зоны на Курильских островах. Только что из Москвы, в Госдуме готовил проект закона по их экономическому развитию, совместно с американцами. Как раз сегодня на саммите подписание соглашения с правительством США. Закон только что принят нашим парламентом! Потому, батя, извини, спешу на Русский остров. Оставляю тебя на попечении своего старого друга. Ты любишь пофилософствовать! А я пока займусь конкретным делом.

Он представил товарища. Им оказался невысокий крепыш с черной поповской бородой и синим восьмиконечным крестиком на лацкане черного пиджака.

— «Поп-расстрига», — по необычному крестику определил Алексей, но доброжелательно первым подал руку. В ответ получил крепкое пожатие.

— Священник Илия, — скромно представился обладатель сильной руки.

Разговор завязался непринужденно и начался с банальности, о слове Божьем. Алексей первым задал интересующий вопрос:

— Почему сам Иисус ничего не написал? Ни о себе, ни о своем учении. За него это сделали ученики.

— Сила Иисуса в словах, личном примере, — не замедлил с ответом Илия. — Он поднимал с больничной койки неизлечимо больных и даже мертвых. Таким мощным свойством обладало сказанное им Слово.

— Сильный, божественный! Почему же Иисус не смог разглядеть в своем единомышленнике предателя, врага? Зачем позволил себя казнить? — Алексей на самом деле не понимал сути происшедших тогда событий.

— Во-первых, Иуда, продавший его римлянам за тридцать сребреников, сделал так не из жадности к наживе, а от элементарной зависти и карьерных побуждений. Захотел стать Христом сам. Ведь Иисус только имя, а Христос — титул помазанника Божьего. Во-вторых, на смерть Иисус Христос пошел сознательно, показывая людям силу любви над всем остальным, даже над смертью. Он же нами любим до сих пор, хотя физически его и нет рядом. Да еще показал ущербность закона возмездия!

— Погодите, святой отец, — остановил его Кротов, — мы повсеместно говорим о неотвратимости наказания, возмездии за совершенные человеком преступления.

— Известно вечное стремление человечества к равенству, братству, справедливости. А законы придумывают, чтобы не было такого желания. — Сбить с толку Илию оказалось не так просто. — Полюбил — общество осудило, своровал — посадили в тюрьму. Вроде и правильно. Дело в том, что понятия и проступки уравняли. Различий не делают между хорошим и плохим, потому одному можно, а другому нельзя. Двойные стандарты получаются! Словно нами управляет некая машина, превращающая и нас в механизм. Хотя человек не просто механизм, он бунтует, дерется, спорит.

— Кто же управляет нами? — искренне удивился Кротов, понимая, что и сам знает ответ на свой вопрос.

— Мировое правительство, — ни секунды не сомневаясь, ответил священник.

Алексей и сам был такого же мнения, но, в отличие от Илии, знал, как ему казалось, выход из зависимости от кучки мировых толстосумов. Как и Даниил Андреев в книге «Роза Мира», придумал свою систему мирообустройства — Всемирную Федерацию Братства государств и народов. Он и спросил Илию, что тот думает про эту самую федерацию.

Жизнь очень скоро вынесет Кротову свой суровый приговор за стремление к всемирной любви и справедливости. А пока отец Илия попытался его мысли опровергнуть:

— Как и построение коммунизма, все фантазии о бесконфликтном и справедливом обществе обречены, — просто ответил священник.

— А вы что предлагаете? — не выдержал Кротов. На него накатилась волна понимания бесперспективности спора. Кроме религиозной демагогии, ничего нового он и не ожидал от невысокого крепкого человека, неизвестно как ставшего товарищем его сына. Интерес к спору о будущем человечества пропал так же быстро, как и начался.