Темный шепот - Джена Шоуолтер

Да, он понимал, что поступается своим долгом ради женщины, но это было самое малое, что он мог сделать для Гвен, — обеспечить ей комфорт, к тому же это не должно было занять много времени. Он уверял себя, что делает это в последний раз. В следующий раз он первым делом займется пытками, и к черту Гвен!

И все-таки…. странно, но он чувствовал, что, оставляя Гвен, поступает… неправильно. Часть его, большая часть, — черт возьми, очень большая часть, — считала, что ему следовало остаться с ней, успокоить ее страхи, заверив в том, что все будет хорошо.

«Все, что я могу, — это сделать женщину несчастной», — мрачно подумал Сабин. В особенности ту женщину, которую ему так хотелось поцеловать еще раз.

Поцелуй в самолете чуть не прикончил его. Он никогда не испытывал ничего более сладостного… и более опасного. Стоило ему хоть на мгновение утратить контроль и ответить на ее поцелуй, демон Сомнения вырвался бы на свободу и не упустил бы случая напиться ментальной крови; в этом Сабин не сомневался. Хрупкое душевное равновесие Гвен и так было на грани, она испытала ужас, узнав о том, что в нем живет демон. Не стоило целовать ее еще раз, это было бы крайне глупо.

И зачем он все испортил, стараясь омрачить ее воспоминания о бывшем приятеле? Как низко он пал, сказав Гвен, что человек, которому она доверяла, изменял ей, — пусть даже его устами говорил демон? Хуже всего было то, что с каждым мгновением решимость демона уничтожить уверенность Гвен в себе только усиливалась. Может быть, в этом есть его вина — Гвен была для него запретным плодом, и он постоянно твердил демону, чтобы тот держался от нее подальше.

Это не особенно помогало. Если он перестанет удерживать демона на привязи, Гвен лишится чувства собственного достоинства, и без того пошатнувшегося. Ее уверенность в себе будет уничтожена. Сабин не мог этого допустить. Ему нужно было беречь свое оружие. Разумеется, только по этой причине он и переживал за ее душевное состояние.

Ему просто надо понять, как лучше всего ее использовать. Может, уговорить ее втереться в доверие к охотникам, а потом она уничтожит их изнутри. Это определенно неплохая идея.

Охотники пользовались этой стратегией тысячелетиями, гибель Бейдена была самым крупным из их успехов. Пора уже использовать их грязные уловки против них самих.

Вот только сможет ли он убедить Гвен сделать это?

Этот вопрос не давал Сабину покоя. Он шел по крепости. Солнечный свет, проникавший сквозь витражи, отбрасывал на пол разноцветные пятна, высвечивая танцующую в воздухе пыль.

Сабин жил здесь совсем недолго, но даже он понимал, что женщины, с недавних пор поселившиеся в крепости, привнесли в это место позитивные перемены. Обустраиваясь, они прогнали сумрак, в который была погружена крепость. Мебель выбирала Эшлин. Сабин не очень хорошо разбирался в подобных вещах, но подозревал, что обстановка была дорогой, она напоминала ему о годах, проведенных в викторианской Англии.

Здесь больше не было мебели всех оттенков красного, призванной скрыть кровь, которую Рейес проливал, нещадно калеча себя. Теперь тут стояла кушетка кремового цвета, кресло, затянутое в розовый бархат, карусельная лошадка, и стол из орехового дерева и мрамора. Рядом с комнатой Мэддокса и Эшлин теперь даже находилась детская.

Анья позаботилась о… деталях. В дальнем углу стоял аппарат с жевательной резинкой, шест для стриптиза, который ему пришлось обойти, а сбоку у лестницы — игровой автомат «пакман».

Даника нарисовала портреты, висящие вдоль стен. На одних были изображены ангелы, парящие в небесах, на других — демоны, пробирающиеся по закоулкам ада, но каждая картина отображала видения, которые открывались ей как Всевидящему Оку. Благодаря этим картинам они узнали больше о духах внут ри себя и о богах, которые теперь правили ими. Разумеется, между картинами, изображающими рай и ад, висели «детали» от Аньи. Это были портреты обнаженных мужчин. К всеобщему ужасу, ей удалось спасти эти произведения искусства, когда охотники напали на крепость. Лишь однажды Сабин попытался снять одну из картин. На следующий день на этом месте красовался портрет его самого. Как богине удалось так быстро нарисовать его — и так точно, — он так и не узнал. Но с тех пор он больше не пытался снять ни одну из ее картин.

Сабин завернул за угол и прошел мимо открытой двери в комнату отдыха, намереваясь подняться на второй этаж в спальню Люсьена и Аньи. Краем глаза он заметил высокую и стройную фигуру и вернулся. Сабин остановился у двери и увидел Анью. Она была в чертовски коротком кожаном платье и высоких сапогах на шпильках — просто идеал женщины. В ней не было ни одного изъяна. За исключением ее извращенного чувства юмора.

Сейчас она играла в «Героя гитары» со своим другом Уильямом. Она мотала головой в такт рваному ритму музыки, волосы разметались по ее плечам. Уильям был бессмертным, и его давно вышвырнули с небес, как и Владык. Но Владыки едва не погубили мир своими злодеяниями, а единственная провинность Уиль яма заключалась в том, что он соблазнил не ту женщину. Или двух. Или три тысячи. В этом он походил на Париса — ложился в постель с любой возжелавшей его женщиной, вне зависимости от того, свободна ли она или замужем. Он не обошел вниманием даже царицу богов. Царь Зевс застал их вместе, и у него, как любил повторять Уильям, «съехала крыша».

Теперь его судьба была связана с книгой, которую у него стащила Анья. Ей нравилось возвращать ее по стопке страниц зараз. Предполагалось, что в этой книге содержалось предсказание относительно проклятия, которое должно было пасть на Уильяма. Проклятие, разумеется, было связано с женщиной.

Как всегда, отвечая своему предназначению, воин играл на барабанах, пожирая глазами ягодицы Аньи, словно сладкоежка, давно не видевший конфет.

— Я мог бы делать это весь день, — сказал он, поигрывая бровями.

— Смотри в ноты, — посоветовала ему Анья. — Ты пропускаешь их и нарушаешь ритм.

Возникла пауза, потом они оба расхохотались.

— Не льсти ему, Джилли! Он играет не в полную силу. Только девчонка с… а, ладно, проехали. Просто… скажи ему, что играет он просто ужасно! — вывернулась Анья, не переставая скользить пальцами по гитарным струнам.

Джилли тоже здесь? Сабин осмотрелся, но не увидел ее. Потом он заметил, что Анья и Уильям в наушниках, и понял, что они с Джилли общаются на расстоянии.

Сабин прислонился плечом к дверному косяку и скрестил руки на груди, с нетерпением ожидая конца песни.

— А где Люсьен?

Ни Анья, ни Уильям даже не вздрогнули, его появление, казалось, не застало их врасплох.

— Души сопровождает, — ответила Анья, бросив гитару на диван. — Да! У меня девяносто пять процентов. Джилли, у тебя девяносто восемь, а у бедняги Уильяма всего-навсего пятьдесят шесть. — Пауза. — Что я тебе говорила? Не хвали человека, который испортил нам вечеринку. Да, тебе того же. Пока, детка.

Она сняла наушники и бросила их рядом с гитарой. Потом взяла с кофейного столика коробку с сырными шариками и, блаженно зажмурившись, принялась уплетать их.