Лис, который раскрашивал зори (сборник) - Нелл Уайт-Смит

Оставшийся путь тойя проделал так быстро, как мог, нигде больше не задерживаясь. То время, когда он мог вообразить себя странником в этом городе истекло, и теперь всё окружение превратилось из безымянных ещё несколько минут назад механоидов, механизмов и зданий в его рабочую среду. В некий контурный рисунок, который ему предстоит наполнить цветом прежде, чем оставить навсегда. Поле для навешивания ярлыков, картотека, полная незаполненных карточек.

На то, чтобы добраться до места назначения у мастера Райка ушел неполный час.

Вход в оранжереи со стороны города хорошо охранялся. У тойи спросили документы и проверили назначение на ликроскопе, хотя охранники-механоиды и не скрывали своей осведомлённости о его визите. Они промолчали. Сделали вид, что их это не интересует, но лица у них были простые, и эмоции их хорошо читались.

Мастер Райяк любил механические пропускные системы. Для него они всегда были более открыты, чем закрыты. Механоиды же, даже позволяя ему пройти, пускали не вполне, и он неизменно чувствовал это.

Всего постов было три. Последний был скорее формальным.

Перед самой дверью тойя медлил. Он знал, что те, кто был внутри слышали его шаги по коридору. Что они замерли в ожидании того, как повернётся ручка в двери, как створки откроются, и мир их будет навсегда разрушен в тот момент, когда мастер Райяк войдёт. Он чувствовал холод железа, неприятное влажное прикосновение к внутренней стороне бёдер, стыд, страх, но − и к сожалению − не боль, что-то более глубокое, что-то более интимное, то, что нельзя свести к понятным и простым, пусть и ужасным ощущениям. Мерзость, которая изменяет навсегда. Он открыл дверь, и он вошел. Поздоровался и снял шляпу с лысой головы. Снял дорожный плащ и повесил на вешалку. Ему ответили двое: его невеста и его жених.

Мужчина был невысок. Среднего телосложения, зрение его изрядно подпортила бумажная работа. Он несколько горбился. Тойя обратил внимание на то, как сидели на нём рубашка и жилет, и пришел к выводу, что из механики в нём были нижние рёбра и часть позвоночника. Исходя из этого, мастер Райяк сделал некоторые, весьма поверхностные прикидки в области генома, и, почти невольно перебрал пальцами. Женщину это испугало, поглядев на его руки, она будто оцепенела на мгновение, а потом, собравшись с духом, попыталась расслабиться, или, хотя бы, принять более свободную позу, но ей это не удалось.

Она была высокой. Стройной, очень худой. Кожа бледная, глаза тусклые, груди маленькие, их почти не было видно. Платье она одела белое, простого покроя. Украшений на нём совсем не имелось, и из-за этого всего женщина производила впечатление больной.

Её механические волосы, приглаженные назад, выглядели, словно забранными в хвост, но в действительности это было, конечно не так: тонкие линии волос уже сразу около головы были перехвачены железной клешнёй динамического поддерживающего механизма. В нём были встроены насос, помогающий разгонять и разогревать ликру в волосах, и отправляющий её дальше в оранжереи. Каждый волос этой женщины в гибком защитном коробе. Каждый волос. На её волосах зарабатывали так много денег так много механоидов… конечно, она не могла распоряжаться своим телом и геномом.

Эта женщина всю жизнь провела в этой комнате, и здесь она окончит свою жизнь.

Три поста охраны отделяют её от остального мира, шесть тяжелых дверей, а она сама по себе закрытая для всех кроме своего любовника дверь.

Но у Центра были отмычки к каждой двери в мире − так говорили, и говорили правду. Даже если госпожа Линн, носительница этого драгоценного гена − механических волос − не могла иметь детей, у Центра была на это отмычка − тойя. Механоид, способный по своему желанию моделировать геном младенцев, которых он вынашивал. У тойи не было первичных половых признаков в привычном смысле этого слова. Для зачатья ему нужен был только образец генома − кровь, слюна, волосы… но для контроля − постоянный контакт. Поэтому Центр настаивал именно на браке.

На браке тойи, его мужа, носителя подавляемых генов в данном случае − господина Венда и на браке его жены, носительницы подавляющих генов − госпожи Линн.

Волосы госпожи Линн − это своеобразное сердце оранжерей − зёрна вызревают только благодаря её ликре. А значит оранжереи неизбежно закажут ещё таких же механоидов как Линн. У Центра ко всему есть отмычка. И эта отмычка − выгода.

Тойя сел напротив своих будущих супругов за низкий кофейный столик, подождал, пока бессловесная личная сотрудница разольёт по изысканным фарфоровым чашкам чай. Он уделил посуде внимание − лаконичная, но очень тонкая ручная роспись, костяная глина, блюдце, словно кружево из фарфора и серебра. Чай был изумителен, а мастера Райяка сложно было впечатлить чаем. Тойя кинул скупой взгляд на хозяев комнаты и заговорил:

− На моём прошлом назначении, я работал с парой из крылатого легиона. Они защищали шахтерский городок у стратегической разработки редкоземельных металлов. Город был атакован, и моя супруга погибла, защищая воспитанников работного дома. Здание сгорело. Она вывела детей, но сама не успела покинуть дом. В то время, наше дитя уже было зачато, − тойя сделал паузу, и вновь поднял светлые, почти белые глаза на Венда и Линн, но взгляд этот был всё таким же скользящим, невнимательным, он продолжил, − когда тело моей супруги нашли, его поместили в ледник. И я всё время, до рождения малыша, ласкал её труп теми же руками, которыми буду касаться вас обоих. Я делал так для того, чтобы эмбрион сформировался верно. Мой супруг увидел рождение малыша. К сожалению, это было последним, что он видел. Я сказал вам об этом, чтобы вы понимали: ни ваша ни моя смерть не убережет вас от исполнения решения Центра. Ваш особый геном, госпожа Линн, должен быть передан дальше, и он будет передан дальше. Между тем, я уважаю вас, и больше этого − ваше общее с господином Вендом чувство, частью которого мне никогда не стать, и потому, я не сниму перчаток, пока вы не захотите этого, − заверил он их, и впервые прямо посмотрел на обоих. Женщина сжала руку мужчины, а тот стиснул зубы. Тойя сделал ещё один, очень маленький, глоток, и заговорил опять, − скажите, через все эти двери, через охрану, стены, через засовы и замки − вы чувствуете ненависть, которую испытывает к вам город? Вы чувствуете, как те, кто живут здесь − злятся на вас за то, что вам дано друг друга любить? Как они, обвиняют вас за глаза в своём несчастии, что заключили свои браки из чувства долга, невзаимной скоротечной страсти, страха одиночества, или по причинам, которые они сами даже не в силах понять, а вы − любите? Вы ощущаете на своей коже то, как эта ваша страсть оскорбляет их чувство справедливости? Вы ощущаете то, как желает этот город для вас трагедии? Не потому, что эти механоиды злые. Ваша боль так легко сможет оправдать для них горе, в котором вы не виноваты. Мир станет для них несколько справедливей, если вас постигнет беда. Это докажет, что вы ничуть не лучше их, − тойя встал, и снова одел шляпу, − я здесь потому, что презираю таких, как они. И я хочу, чтобы такие как вы − жили сейчас и впредь.