Лекарство доктора Сажина - Федора Кайгородова

— Может и поженимся, — ответила Катя. — Потом…

Затихла вечерняя суета института, угомонились половые щетки и пылесосы, вахтеры погрузились в сон.

Он взял припасенный заранее топор, завернул его в газету и зашагал в сторону сейфа-холодильника. Общий код он знал наизусть, дверь открылась бесшумно. Он подошел к одному из отделений и дернул на себя дверцу, ручка отскочила и покатилась со звоном по полу. Не обращая внимания на ручку, как будто это была отлетевшая запонка, он вставил лезвие топора в прорезь панели и повернул его. Кодовый замок держал крепко, тогда он в слепой ярости стал рубить топором дверь, и вскоре та отлетела прочь. Он стал лихорадочно перетряхивать содержимое, какие-то порошки и жидкости летели на пол, но он не замечал этого. Остановился в раздумье, пару раз стукнул по другим отделениям.

Потом с тем же топором в руках пошел к одной из дверей кабинетов. Мягкий полумрак искусственного света скорее нагнетал атмосферу, чем разгонял тьму. Он наизусть знал расположение комнат, и ему не нужен был свет, минута потребовалась, чтобы понять, что дверь заперта.

Он вставил лезвие топора в щель и нажал на него, дверь не подалась. Он снова вставил лезвие ближе к замку, и на этот раз дверь открылась, издавая противный скрип, он вздрогнул от неожиданности и оглянулся по сторонам, было тихо, но по углам мерещились черные морды зверей.

Он вошел в кабинет и открыл бытовой холодильник. Минералка, коньяк, баночки, закусочки — это не ученые, а обжоры — а-а вот, блеснула фольга, трясущимися руками он развернул ее, так и есть: коричневая блестящая вязкая масса, он сразу узнал ее…

Доктор Сажин схватил фольговую колбаску и, прижимая ее к груди, бросился назад, в свою лабораторию.

— Нашел, нашел! — бормотал он. — Несколько дней, и я спасен!

— Спасен, спасен, — напевал Сажин себе под нос, доставая контрольный журнал и лихорадочно листая страницы. — Несколько дней, и мы с Катюшей на берегу Средиземного моря…

Почему-то счастье виделось ему таким, ну может на берегу другого моря…

— Где бродит этот чертов лаборант? Все приходится делать самому! — ворчал он, ища записи трехмесячной давности.

У него давно перепутались все события, он не помнил, при каких обстоятельствах уволился Саша Кузьмичев. Он потерял счет времени, он не хотел знать ни близких, ни знакомых, сейчас он помнил только то, что нет лаборанта, и ему приходится заниматься черновой работой, от которой он отвык. Оставалось лишь ощущение, что все его предали, бросили в трудную минуту. Лихорадочная страсть омоложения жены теперь перекинулась на него самого после ее ухода. Он — молодой, сильный, здоровый! — эта идея заслонила весь мир.

— Вот, нашел! — он стал разбирать записи и подготавливать ингредиенты.

Уже давно всю практическую работу выполняли его подчиненные, но Сажин не замечал этого, отождествляя себя с наукой, приписывая себе все заслуги. Коллеги терпели деспотизм своего руководителя, он действительно был талантливым ученым, он сумел создать коллектив единомышленников в лаборатории «Биологические катализаторы». К тому же современный научный труд редко бывает результатом деятельности одного человека, и ученым часто приходится мириться с тем, что лавры победителя достаются руководителю.

Наконец Сажин с трудом выполнил все необходимые по журналу работы и торжественно водрузил снадобье в колбе на стол и долго любовался им. Через несколько дней оно станет бальзамом, избавляющим от старости. Сажин спрятал лекарство в стол, лег на диван и заснул, в последнее время он редко ходил домой.

А между тем, препарат вел себя необычно, проявляя излишнюю активность, шипя и булькая, как чертово зелье.

Утренняя сенсация об ограблении разлетелась по институту с такой же быстротой, как сплетня о лидере какой-нибудь американской политической партии. Петр Петрович был первым, кто вошел к Сажину:

— Александр Степанович! В лаборатории ЧП!

— Знаю! Это, наверное, какие-нибудь наркоманы… — ответил он, вид у него был заспанный и умиротворенный.

— Но вы здесь ночевали?

— Я ничего не слышал! Я выпил снотворное!

— Я знаю, кто это сделал? — сказал Иванов, оглядывая беспорядок, царивший в кабинете руководителя, который не мог ни о чем говорить, поскольку он стал обычным для последних месяцев.

— У тебя нет доказательств, — спокойно возразил Сажин.

— Послушай, Александр Степанович! Я знаю, что тебе нужна энергетическая масса, не знаю зачем, но ты из-за нее пойдешь на все. Тебе нужна энергетическая масса, полученная в опытах с трансферазами, но в холодильнике у меня хранилась другая масса. Действие ее не проверено, результаты неизвестны…

— Ну да, рассказывай теперь… И вообще, при чем здесь я? Ты меня подозреваешь?

— Саша! Если ты мне друг?

— Был друг, да весь вышел… — ухмыльнулся Сажин. — Слушай, Петр, а чего ты так трясешься над этой массой? Что в ней такого?

— Если ты еще способен соображать, то заклинаю тебя: не вздумай использовать это сырье на живых организмах! Результаты могут оказаться самыми неожиданными.

Он ушел, а Сажин задумался. Он включил телевизор, как будто слушал новости. Он решил не покидать лабораторию, пока препарат не созреет. «Ага, — злорадно размышлял он, — боится, что я помолодею, а ему ничего не достанется! Вот назло ему вырву все страницы в журнале и сожгу!»

Руководство института не стало вызывать полицию, не спеша предавать огласке ситуацию с сырьем. Иванову, который хранил биомассу не в сейфе, а в бытовом холодильнике, был объявлен выговор. Он умолчал о том, что активность массы измеряется в сотнях единиц. На том и закончилось доморощенное институтское расследование.

Доктор Сажин из лаборатории не выходил, охраняя свое сокровище, как зеницу ока. Время от времени он посылал кого-нибудь из лаборантов за продуктами и готовил себе суп на лабораторном оборудовании. Это было запрещено правилами, но руководство давно махнуло рукой на чудаковатого старика.

Вышедший из отпуска Станислав Громов с удивлением созерцал произошедшие перемены и с грустью смотрел на постаревшего Сажина. Однажды спросил об Ирине.

— Какая Ирина? — рассеянно переспросил Сажин, и Стас не стал ничего уточнять.

Несколько раз он звонил Кузьмичевым, но Сашу застать не мог, пока тетя Маша не пригласила их в гости.

Глядя на резвящегося Ромку, она вдруг заплакала:

— А я жду-не дождусь внуков, да видно не судьба…

— Все наладится, тетя Маша, вот увидите, — утешала ее Виктория. — Он просто еще не встретил свою любовь.

— Встретил, второй раз уж встретил, да все что-то не получается. Смотрю на вас со Стасом, веселые вы такие, а он смурной, третий месяц места себе не находит.

— Ссорятся?