Один - единственный день - Мирна Маккензи

Что ее ждет завтра? Кошмарные сны, болезнь Хью. Видно, что Грей беспокоится, но не хочет об этом говорить. У него такой расстроенный вид. Неизвестно, чем закончится встреча Хью с внуком, которого он никогда не хотел. Все это не предвещает ничего хорошего.

Светало. Грей лежал в постели, даже не пытаясь уснуть.

Он помнил каждое мгновение последней встречи с Кэсси, слышал ее голос, ощущал вкус ее губ.

Кэсси считает его принцем города. Какое это имеет значение, если Кэсси никогда не станет принцессой!

Она скоро уедет, и он потеряет ее. Поговорить удастся только во время редких встреч, когда Роб будет переходить от одного родителя к другому. У каждого из них будет своя жизнь.

Разве не о такой жизни я всегда мечтал — упорядоченной, спокойной? — подумал он.

Кэсси уедет. Постепенно пройдет боль, раны зарубцуются. Грей повернулся на другой бок и попытался о ней больше не думать.

Но ничего из этого не вышло. На рассвете раздался звонок телефона. Кэсси спрашивала, как к нему доехать. И через некоторое время стояла перед ним — бледная и красивая, нервно теребя край блузки.

— Извини, если разбудила, — тихо сказала она. — Надо поговорить о Робе. По-моему, лучше не знакомить его с твоим отцом сегодня.

Грей прислонился к дверному косяку.

— Понимаю тебя. Вы так долго жили вдвоем, — осторожно начал он. — Но ты знаешь, пора это изменить.

Кэсси покачала головой.

— Не об этом речь. Твой отец болен. Не стоит сейчас знакомить его с Робом.

Грей попытался ей возразить:

— Он узнает правду. Рано или поздно.

Кэсси кивнула.

— Знаю.

— В городе уже говорят о том, что я отец Роба, а не Джейк. Тэсс сказала правду. Все видели, что я привез тебя и Роба. Скрывать нечего.

— Боюсь, Хью все не так поймет, расстроится. Не хочу причинять боль Робу.

Грей взял ее лицо в ладони и улыбнулся.

— Отец до смерти обрадуется, что у него есть внук.

Она медленно покачала головой.

— Не сомневаюсь, что ты так думаешь. Грей, но все гораздо сложнее. Роб — мой сын. А твой отец и я… другими словами, Хью огорчится, когда узнает, кто мать его внука.

— Кэсси, я ничего не понимаю.

Она опустила голову, скрестила руки на груди.

— Я говорила с твоим отцом. Один раз. Тогда… После той ночи, Грей. Хью приходил ко мне. Должно быть, догадался, что между нами что-то происходит.

— Почему ты мне об этом не рассказала?

— Не осмелилась. Испугалась, не знала, как поступить. Хью упрекал меня, что я болтаюсь возле его сына, заявил, что не желает видеть сына рядом с Праттами. Угрожал наказать мою семью, если я ослушаюсь. Наверно, он думал, что… — Кэсси с вызовом посмотрела на него и отвернулась. — Наверное, догадался о наших отношениях, не мог простить, что я полюбила тебя.

Она говорила тихо, но Грей почувствовал — каждое слово приносит ей боль.

— Но ты не любила меня.

— Нет, не любила. — Кэсси произнесла это громче, чем нужно было.

Грей пытался представить себе, что может чувствовать человек, подвергшийся унижению. Человек, которого несправедливо обидели. Он был убежден в ее бескорыстии. Иначе как объяснить, что она заботилась о нем, человеке, изменившем ее жизнь; она пожертвовала всем ради своего ребенка. Она не заслужила такого отношения. Но всю жизнь расплачивалась за то, что родилась в бедной семье, за то, что ее отец был пьяницей.

— Ты должна была рассказать мне.

— Собиралась. Однажды даже приходила в колледж поговорить с тобой, но… ничего не получилось.

Грей разозлился, но не на Кэсси. Конечно, она не сказала ему о встрече с отцом. Но что бы это изменило? После той ночи, когда они были вместе, после визита его отца она, вероятно, была по горло сыта Александерами. А теперь ее вынуждают снова иметь с ними дело.

— Прости, милая, — сказал он. — Мне очень жаль.

Сможет ли он найти слова, чтобы выразить то, что творилось в его душе? Ему хотелось обнять ее, попросить прошения. Она заслуживает, чтобы ее, наконец, оставили в покое.

Грей повернулся и решительно направился к двери.

— Куда ты идешь?

— К отцу, разумеется. Он тебя обидел, Кэсси. Отец всю жизнь учил меня быть порядочным и ответственным. А сам унизил юную, невинную девушку.

— Я не была невинной. Грей.

Он посмотрел ей прямо в глаза.

— Нет, была. Даже после того, как мы были вместе. В любом случае он не имел права так с тобой разговаривать. Он виноват перед тобой. Самое малое, что он должен сделать, — извиниться перед тобой.

Кэсси испугалась.

— Прошу тебя, не делай этого.

Кэсси не хотела иметь никаких дел с Александерами. Поэтому она уехала из города одиннадцать лет назад. Теперь, по его вине, она вернулась к тому, от чего убежала.

Грей глубоко вздохнул, протянул к ней руку, но сразу же отдернул ее.

— Мне хотелось бы загладить вину.

— Не бери вину на себя. В этом нет необходимости. Мне уже не семнадцать лет. Все в прошлом. И… не ссорься с отцом. Это наши с тобой ошибки. Не надо расстраивать больного человека. А познакомить его с Робом — значит разворошить прошлое.

— Роб — часть этого прошлого.

— Для нас. Когда твой отец впервые увидит Роба, что, по-твоему, подумает о нем?

Терпение у Грея лопнуло. Он взял ее за руки, заглянул в глаза.

— Разве может Роб кому-то не понравиться, Кэсси?

Но в чем-то Кэсси была права. Ведь оскорбил же отец ее, Кэсси, когда та была почти ребенком.

Кэсси смотрела ему прямо в глаза, подошла поближе и попыталась еще раз убедить его в том, в чем она не сомневалась:

— Думаю, любой человек почувствует симпатию к Робу. Но это мое мнение — мнение матери. Твой отец знает меня… если не забыл, конечно. И, когда ты скажешь, кто мать Роба, он может расстроиться и рассердиться.

— Ладно, я не буду говорить с ним об этом. Не хочу, чтобы он снова обидел тебя или Роба. Обещаю, Кэсси, — сказал Грей и подумал: если бы Хью пришел к Кэсси на один день раньше, Роба вообще не было бы. Кэсси ни за что не стала бы заниматься с ним любовью.

— Спасибо, Грей. Прости, что не рассказала об этом раньше.

Она улыбнулась. Взгляд ее стал теплым и спокойным. Прежняя Кэсси вернулась.

Его Кэсси. Он не мог вспомнить, когда стал так о ней думать. Потом наклонился к ней, обхватил рукой за талию, притянул к себе и крепко поцеловал.

— Не сомневайся, я сдержу свое обещание, — сказал он.