Собиратели голов - Руслан Мельников

Как бы не рванула машина. На всякий случай Борис выбрался из ямы. Пусть броневичок выгорает без него.

Через пару минут крики утихли. А вскоре погас и огонь.

Из открытого люка валил вонючий дым, пахло паленой плотью, жженым пластиком, тканью и резиной. Ничего так и не взорвалось. Пламя, выжегшее изнутри изолированный боевой отсек, не добралось ни до баков, ни до двигателя. Боеприпасов в броневике, похоже, не было вообще.

…Борис отошел к Наташке, вытащил из ее спины шприц и перенес чернявую поближе к хуторской ограде. Аккуратно положил напряженное скрюченное тело на траву в тень. Больше он ничего для девушки сделать не мог. Во всяком случае, до тех пор, пока не закончится действие парализатора.

Теперь оставалось только ждать.

— Эй, Берест! — позвал Корень. — «Валюту» собирать кто будет?

«Валюту»? Ах да, головы пятнистых! «Ушастая валюта». По крайней мере два трупа были на его личном счету. Двоих он заколол копьем. А если считать с хэдхантером, который сгорел в машине, — так все три. Ведь именно он, Борис, забросил в люк бутылку с зажигательной смесью.

В общем, можно сказать, отличился сегодня.

— Твоих из ямы уже вытащили, — продолжал старшой. — Ты там одному пасть копьем разодрал, но это ничего. Главное, татуировку не попортил. А вот двое других, которые под зажигалку попали, — брак. У одного пластик к роже прилип: теперь только с кожей отодрать можно. У другого — вообще голова до кости обгорела. Но все равно неплохо для первого раза.

Борис поймал завистливый взгляд рыжего Гарина, которому на этой охоте ничего не обломилось. Да и остальных егерей тоже, судя по всему, душила жаба. Наверное, Корень прав: даже одна хэдовская голова — это совсем неплохо. Особенно для новичка.

Четыре трупа лежали возле волчьей ямы. В самом деле, две «ушастые валюты» оказались безнадежно испорченными. Одному пятнистому, с зияющей раной в шее, расплавленное пластиковое забрало залепило все лицо. Второй был без каски, и его голый почерневший череп напоминал головешку, вынутую из костра. Кожа на его голове сгорела. Ценная хэдхантерская татуировка была уничтожена. Для изготовления «валюты» годились только двое хэдов. Первый — в пробитом пулей бронежилете. Законная добыча Корня. Второй — с выбитыми зубами, рассеченной губой и распоротой щекой. Этого достал копьем Борис.

Еще, правда, был пленник. Связанный, раненый. Живой. Пока живой.

Корень быстро и сноровисто отрезал голову хэду, попавшему под автоматную пулю. Потом протянул окровавленный нож Борису.

Борис удивленно посмотрел на старшого.

— Учись, — хмыкнул тот. — Пока время есть.

Борис без особой охоты взял нож.

Корень склонился над трупом с разорванным ртом, провел пальцем у основания шеи.

— Вот здесь режь. Между позвонками пиляй. Только сначала кожу пониже подцепи, чтобы побольше за-хватить. В нашем деле кожа лишней не бывает. — Корень хохотнул. — Пригодится, когда чучело мастерить будем. Ну давай-давай, Берест, не теряйся.

Борис приложил лезвие к указанному месту.

Ну что, гад пятнистый. Получи, типа… Еще раз… За Наташку. И за все остальное…

Странно, но ярость почему-то не вскипала, месть не грела сердце, и предстоящее глумление над трупом врага не приносило удовлетворения. В душе была неприятная пустота. Еще была усталость и полный пофигизм.

Борис сделал свое дело вяло, холодно и без эмоций. Отстраненно как-то все проделал.

Раньше головы резать ему не приходилось, но на кровь и смерть в самых разных ее проявлениях он уже насмотреться успел. Так что от этой грязной работы его не выворачивало. Хотя и восторга он тоже не испытывал.

Борис только удивился тому, насколько легко и просто отделяется человеческая голова от тела. Если не тупо рубить по шее сплеча, а действовать аккуратно, если неторопливо пилить острым лезвием, да точно промеж позвонков…

Вот так. Рассечена последняя жилка и взрезана кожа.

Теперь подержать голову в вытянутой руке за волосы, подождать, пока стечет кровь. А потом?

— Ну что. — Корень улыбнулся. — Будем считать, посвящение в егеря ты прошел, Берест. Поздравляю. Теперь гони нож обратно. Дальше я все сделаю сам. Тут особая сноровка нужна. А ты пока постой, посмотри и послушай. Второй раз объяснять не буду. Борис вернул старшому нож. И нельзя сказать, что он был этим сильно огорчен.

Корень взял голову застреленного хэда. Приступил к операции.

Старшой вертел отрезанную голову в руках и, словно лектор перед студентами-медиками в прозекторской, комментировал каждое свое действие.

— Сначала надрезаем кожу здесь…

Небольшой надрез на затылке.

— Потом вытаскиваем черепушку…

Через дырку в волосяном покрове, будто яйцо из оболочки, выскользнула влажная черепная коробка.

А вот теперь Бориса слегка замутило.

— Снимаем кожу…

Кожа головы была вывернута словно чулок.

— Только запомни, Берест, с лицом нужно быть аккуратнее. Тут кожа к мышцам крепко прирастает.

Корень снова пустил в дело нож. Зажав лезвие пальцами и делая самым его кончиком небольшие надрезы, он отделил кожу от лицевых мышц.

— Ну вот, собственно, и все. Материал для «ушастой валюты» готов.

Голый освежеванный череп покатился в сторону. В руках Корня остался окровавленный бесформенный лоскут с волосами. Меньше всего это сейчас походило на кожный покров человеческой головы.

— Остальное доделаем позже.

Корень стряхнул кровь. Вытащил из своего рюкзака целлофановый пакет. Упаковал и увязал добычу. Спрятал обратно в рюкзак.

Затем взялся за голову хэда, убитого Борисом. Ее он свежевал уже молча, предоставив Борису выбор смотреть или нет. Борис отвернулся. Встретился взглядом с пленником. Тот расширенными от ужаса глазами наблюдал, как обезглавливают его товарищей и снимают кожу с их черепов. Насчет своей участи он тоже вряд ли заблуждался…

А может быть, Корень устроил свежевание голов не для Бориса вовсе, а для этого хэда? В целях устрашения и превентивного, так сказать, развязывания языка. А ведь похоже на то…

— Держи, Берест. Это твое.

Корень протянул ему пакет с кожным лоскутом. «Хорошо, что уже упаковано», — подумал Борис, принимая пакет.

— Нечего кривиться. Привыкай.

Борис вздохнул. Да, видимо, придется…

Корень, улыбаясь нехорошей улыбкой и не пряча ножа в ножны, приблизился к пленнику. Израненный, избитый, связанный по рукам и ногам хэд был бледен.

— Ну что, давай теперь с тобой пообщ-щ-щаемся, что ли? — Старшой сделал упор на долгий шипящий звук, угрожающе выцеженный сквозь зубы.