Кокон Кастанеды - Мария Брикер

– Нон-фикшн – это интеллектуальная литература, основанная на научных фактах. Модный нынче жанр, столько псевдонаучного дерьма печатают, что мама не горюй, но не в этом дело. Вы на автора посмотрите! – Владимир протянул книгу Зотовой, та взяла ее в руки и потрясенно уставилась на обложку.

– «Тайны мироздания», – прочитала она. – Автор – Трегуб К. А. Это же писатель, которому наши понятые дом в Петрушево перестраивают! Что-то мне название книги не нравится, – крякнула Елена Петровна.

– В книге написано о так называемых посвященных, которые хранят ключики-шифры от тайника, где спрятана древняя рукопись. В той рукописи содержится истина о создании мира. Короче, мы все лохи и ничего не знаем. Нас строитель просветил, когда вы хозяйку успокаивали.

– Ой, как я не люблю вот это все! Весь этот маразм! – застонала Зотова.

– Вы не любите, а Холмогоров от этой книги, похоже, был без ума, раз в дорогу с собой взял.

– Без ума, говоришь, – невесело усмехнулась Елена Петровна. – Как бы мне самой умом не повредиться. Мне же теперь это прочитать придется!

– Бедненькая вы наша, Леночка Петровна, – посочувствовал Рыжов.

– Что там еще интересного в портфеле?

– Ничего, – развел руками Владимир. – Бритва, белье, чистая рубашка, зубная щетка, немецкая газета.

К купе подошел оперативник Венечка Трофимов, заметил книгу в руках следователя и присвистнул. Елена Петровна тут же всучила ему фолиант.

– Задание тебе на вечер. Изучи детально, завтра доложишь по всей форме, – дала поручение Елена Петровна и чуть заметно усмехнулась, увидев, каким несчастным стало лицо опера.

Венечка Трофимов в литературе был эстетом и читал исключительно высокохудожественную прозу и философские книги, о чем неоднократно заявлял с пафосом. Но в эрудиции Трофимова Елена Петровна не сомневалась и знала, что Венечка из любой книги полезную информацию вытащит, если она имеет какое-то отношение к преступлению.

– Что там на платформе? – спросила Зотова.

– Режиссера не нашел. Была одна тетка, странная. Постояла с минуту и слиняла. Думаю, знакомая Холмогорова. Когда опрашивать окружение будем, выясним, кто это. А так вроде ничего особенного. Все базарят, обсуждают смерть Холмогорова и выдвигают версии одна круче другой. А журналисты взяли в оборот пассажиров.

– Ясно, – кивнула Елена Петровна, сняла кофту и вытерла пот со лба.

Сволочь режиссер, слинял! Кого же он встречал? Душу Елены Петровны не оставляло неприятное чувство ревности и раздражения. Она перебирала в памяти лица пассажиров седьмого вагона и злилась. К своему стыду, Елена Петровна испытывала к Варламову симпатию – вопреки всему, и, как ни старалась выкинуть из сердца режиссера, ничего не получалось. Поразительный человек – Иван Аркадьевич, где он ни появится, везде происходят какие-то неприятности! Сидел бы у себя в Вене и гениальные фильмы снимал. За каким чертом он снова приперся в Москву? И кого ждал на вокзале? Неужели все-таки актрису, которая путешествовала в первом купе? Поэтому так смутился, когда случайно Зотову встретил. Проводница охарактеризовала актрису как мымру крашеную. Елена Петровна с ней была полностью согласна – мымра! Ничего привлекательного. Что только Варламов в ней нашел?

Когда дверь в квартиру Холмогорова открылась, Трофимов легонько тронул Зотову за плечо и шепнул ей на ухо несколько слов. Слова были лишними, Зотова сразу ее узнала. Да, именно лицо этой женщины мелькнуло среди однородной массы людей на вокзале и привлекло ее внимание. Именно она была чужеродным элементом, рыбой, плывущей против течения, белой вороной среди толпы зевак. Худая, высокая, некрасивая: узкие губы, нос с горбинкой, черные глаза, темно-каштановые вьющиеся волосы небрежно собраны на затылке, длинное серое льняное платье, лишь намеком обозначавшее изгибы ее тела, на шее – дизайнерское украшение ручной работы из кожи и янтаря, запястья унизаны этническими браслетами, массивные серьги в ушах. Некрасивая, но демонически привлекательная, умная, загадочная. Ее черные глаза смотрели на мир утомленно и устало, напрягаться этой женщине было незачем, она видела собеседника насквозь, она прекрасно разбиралась в людях. Елена Петровна тоже прекрасно разбиралась в людях, но в первое мгновение растерялась – совсем не такой она представляла себе Ирину Белкину.

– Удивлены? – словно прочитав ее мысли, улыбнулась Ирина. – Да, я там была, на вокзале. Узнала из экстренного выпуска новостей, что Артема убили, и поехала. Сама не знаю зачем. Все эти люди, все эти ужасные люди… Возбужденная чужой смертью толпа. Они с азартом ждали подробностей. Им было интересно! Мне стало очень душно. Я ушла, чтобы не задохнуться, и поехала к нему. Рефлекс – когда мне плохо, я всегда еду к нему, и мне становится легче. Вот и сейчас мне легче, он тут – вы чувствуете? – Взгляд Ирины сосредоточился у Зотовой на лбу, так обычно смотрят священнослужители, избегая прямого контакта глаз.

«Еще одна шизофреничка», – тоскливо подумала Елена Петровна. Что же это такое! Не поэтому ли Ирину с Холмогоровым так тянуло друг к другу? Впрочем, Ирина была права: толпа зевак, которая кучковалась рядом с седьмым вагоном, изнывала от любопытства, ждала подробностей и ликовала, что оказалась рядом с сенсацией. Зотова давно привыкла к подобным проявлениям и не обращала на это внимания. Ирина столкнулась с подобным впервые и испытала психологический шок. Когда нервы оголены из-за собственных переживаний, восприятие чужих эмоций усиливается. Ирина угадала: Зотова удивилась, что подруга детства Холмогорова открыла им дверь. Застать Белкину в квартире убитого тележурналиста она никак не ожидала.

– Проходите. – Белкина отошла в сторону, пропуская сотрудников милиции, понятых из местного домоуправления и экспертов в прихожую.

В квартире Холмогорова пахло ранней весной: свежим хрустящим запахом арбуза, огурца и мартовского тающего снега, но в комнатах царил невообразимый кавардак. Ведущий популярной программы «Чудеса света» не отличался страстью к порядку. На стульях небрежно висела одежда не первой свежести, посреди гостиной валялись ботинки и носки, на столах и прочих горизонтальных поверхностях, как осенние листья, громоздились кипы бумаг, стопки книг, газеты, журналы и прочая бытовая мелочь, которую обычно не знаешь, куда девать, а выкинуть рука не поднимается. Берлога холостяка. Чтобы все это разгрести, работы предстояла масса. Зотова рассчитывала найти не только улики, доказывающие причастность Холмогорова к трагедии в Петрушеве, но и намеки на мотивы убийства самого тележурналиста.

Зашторенные плотные гардины на окнах не пропускали солнечный свет, дорогая, но уже немодная мебель, масляные картины в тяжелых рамах, темные обои – мрачно и скучно. Судя по залоснившимся обоям и потолку, потерявшему свою кипенную белизну еще в прошлом веке, к уюту Холмогоров тоже был равнодушен. Интерьер оживляли лишь цветы: декоративными горшочками и кадками с экзотическими растениями были заняты все подоконники и застекленная лоджия. За цветами кто-то тщательно ухаживал, поливал, опрыскивал, удобрял.