Маша без медведя-2 - Ольга Войлошникова

— от устья реки Конго в центральной Африке — на северо-восток, через весь континент, до египетского порта Александрия на побережье Средиземного моря. В путешествие намеревалось отправиться около шести десятков учёных, для сопровождения и обслуживания были наняты местные аборигены, а для охраны — две сотни казаков, в том числе и из Заранского казачьего полка. Брали только старослужащих, побывавших за свою жизнь в различных уголках Земли-матушки, поучаствовавших в военных конфликтах — ветеранов, одним словом. Удачно выживших.

Путешествие было долгим и трудным. Много всякого странного довелось повидать казакам — и диких племён, и диковинных животных, и природных необычностей. Случались и несчастья, навроде тех, когда злобная рыба крокодила сорвала с борта лодки и утянула в мутную реку Кондратия Подбережного…

Больше года шли они через чёрный континент. И в верховьях Нила встретились с самым для себя непонятным — племенем, которое управлялось колдунами. Колдуны эти умели превращать людей в беспрекословно подчиняющихся тварей, лишённых собственной памяти и разума. Для этого применялся многоступенчатый ритуал, в один из которых волей случая и вмешались Пахом со своим другом по кличке Черкес (которого так звали просто потому, что он реально был черкес, такая вот прямолинейность мышления). Черкес зарубил колдуна, а Пахом не дал разбиться потерявшей сознание девушке.

На мой взгляд, Пахом лучше сгодился бы Лейле в отцы, чем в мужья — лет сорок, виски седые, но она, отлепившись от меня, снова вцепилась в его руку. Да и смотрели они друг на друга… вовсе не как отец с дочерью.

— Она, вишь, от энтого колдуна забралась на фонтан, на с а му верхотуру. А тот колдун, аккурат перед самой смертью, успел в неё какой-то дрянью дунуть. Она сознание и потеряй! А в себя пришла — лихоманкой орёт! Увидела меня, вцепилась, трясётся. Батюшка смотрел, сказал — кто её спас, за того её душа и зачепилась, как за якорь, понимаешь. Вот три года мы маялись, искали врача ли, травника ли, по обителям возили — не было никакого ей спасения. Всё страсти да кошмары. А тут приезжаю в больничку — выходит весёленькая, щёчки розовые! А медсестричка говорит: с тех пор как картинка у ей появилась — пожалте, на поправку ваша Лейла пошла! Так мы покуда добились от неё, что за картинка да откель взялась… Не хотела ведь говорить, да и листок показывать не хотела, всё боялась, что отнимут. Так я ей серебряный ковчежец справил, чтобы та картинка завсегда с ей была…

Я слушала историю и внимательно приглядывалась к ментальному плану девушки. Непонятно, каким способом эти африканские колдуны искорёжили её внутренний план изначально, что это были за ритуалы… Это что же значит? Там развивается своя магическая школа, пока ещё довольно дикая и идущая некими кривыми путями, но она есть.

Опять же способы противодействия… То, что казаки её по обителям возили, сильно помогло. Во всяком случае, никаких грязных включений в ней к моменту нашей встречи уже не было. Вот только наведённый хаос остался. Как будто строили каменный свод и не хватило замк о вого камня, без которого вся конструкция рушилась. И мой рисунок стал этим замк о м. Жаль, что рисунок держит недолго. А вот, между прочим, на руках Лейлы и Пахома кольца. У него — простое, пошире, у неё — тоненькое, с синеньким сапфирчиком.

— Простите, могу я с Лейлой поговорить с глазу на глаз? — я отвела её в дальний уголок на укромный диванчик. — Лейла, ты за Пахома замуж вышла?

— Пока только обручились, после Рождества собираемся повенчаться. А что, нельзя? — испугалась она.

— Да что ты, можно, конечно. Я просто хочу знать, ты же будешь это колечко всегда носить?

— Буду.

— Тогда вот что, дай-ка мне руку, — я взяла её за руку и быстренько уложила в камень формулу, настроенную на порядок, душевное равновесие, умиротворение. И рисунок заодно подкрепила, чтоб подольше служил — раз уж она так к нему привязана. — Думаю, через пару месяцев ты сможешь обходиться и без рисунка, но пока на всякий случай держи его при себе, надёжнее будет.

12. ГОД БЛИЗИТСЯ К КОНЦУ

КАРТИНЫ, ПЛАНЫ, ЛЮДИ

Я проводила казачью «депутацию» и невольно пришла к выводу, что их приход, конечно же, вызовет очередные вопросы у тех непонятных людей, которые за нами следят. Шатким становится это место. Не пришлось бы бежать. А так не хочется.

Лучистый казачий знак отправился в белую жестяную шкатулку, в компанию к брошке великой княжны Софии. А на комодике обнаружилась новая горка браслетиков. Кажется, девчонки что-то подозревают, но все молчат. Этакое тихое сопротивление изменившимся обстоятельствам.

Я также молча собрала браслетики и навязала на запястья, заряжаться. С девчонками что делать, что им говорить, и надо ли — ума не приложу…

Между тем, разбирательства разбирательствами, а игнорировать просьбу великой княжны как-то не очень красиво. Я перетрясла свои запасы художественных материалов и прикинула, что для начала могу написать пять штук небольших но ёмких пейзажиков — раз уж меня княжна София попросила именно для личных комнат. А небольшой размер позволит мне закончить довольно быстро. Скажем… Я заглянула в календарь. О! К Рождеству! Большой праздник, аж зимние каникулы около него обозначены. Значит, подарочек придётся кстати.

Из того же календаря я почерпнула, что пост, начавшийся на днях, продлится до самого Рождества — шесть недель, ничего себе! Про посты я в общем и целом читала, и тут у меня возник ряд вопросов.

— Марусь, как ты думаешь, до Рождества ещё балы будут?

Маруся отвлеклась от своих юридических опусов и посмотрела на меня как на болящую:

— Нет, конечно. Пост же.

— А как же двенадцать штук в год?

— Значит, когда-то они будут чаще, вот и всё.

М-гм. Понятненько.

Маруся, кстати, несмотря на усердную магическую практику, свои юридические многотомники никак не хотела бросать. Наоборот. Теперь, мне кажется, она вознамерилась стать именно что настоящим инквизитором на службе Государства Российского. Меня же, со своей стороны, радовало, что полтора месяца непрерывного ношения риталида (и многократного его подзаряжания от реки) сделало свою работу. Те чудовищные дыры ментального поля закрылись. Пока это напоминало молодую и нежную кожу, затянувшую страшные раны — но всё же уже кожу! Да, места разрывов до сих пор можно было определить, и я не давала Марусе никаких интенсивных заданий. Самым сложным, что ей приходилось выполнять, было