Братский круг 3 - Вячеслав Юшкин

думали, что немцы освободили народ от большевиков и после этого будет восстановлена или монархия или Учредительное Собрание определит дальнейшую судьбу России. Никто не знал никакого восстановления старых порядков немцы не планируют, они планируют уничтожить большую часть населения, и остальные будут рабами у новых немецких хозяев этих земель. Первый звонок был. Колхозы немцы не распускали, наоборот заставили вернуть сельхозинвентарь и коров на место. В колхозные закрома. С другой стороны, на местное население давили банды из лесов. Партизаны оказались не теми беззаветными патриотами — бессребрениками. Под партизанские отряды косили многочисленные банды, которые скрывались в лесах и постоянно грабили местные деревни. Для защиты от них в деревнях немцы разрешили организовать отряды самообороны. Немцев всё равно не хватало, чтобы контролировать все населенные пункты и территорию между ними. Немцы контролировали ключевые точки — города, железную дорогу и другую инфраструктуру. Контролем остального занимались полицаи. В Белоруссию стали вводить полицейские карательные батальоны, сформированные из украинских националистов. Эти батальоны жгли села и уничтожали партизанские отряды. В период с 01 января 1942 года по 31 декабря 1942 года немцы и их пособники уничтожили практически все партизанские отряды и подпольные группы в городах и селах. Белоруссия не была чем-то необычным, ещё большие потери понесли партизаны на Украине там партизанское движение было уничтожено почти полностью. Силами работников НКВД не удалось поднять местное население на борьбу с немецкими захватчиками. Только то, что немцы стали претворять в жизнь план «Ост» — вывозя хлеб и товары с оккупированной территории и вывозя на работы в Германию почти всю молодежь привело к пониманию — немцы не считают местное население людьми, немцы считают всех животными и на человеческое отношение рассчитывать не приходиться. Немецкие штыки не несут свободы людям на оккупированных территориях, они несут голод, смерть и каторгу. И сначала 1943 года в леса к партизанам массово пошли местные жители и появилось массовое партизанское движение. Но партизанскому отряду «За Родину» надо было выжить в самую трудную пору и продолжать борьбу с немцами. Потому нам надо было искать пополнение в отряд. И нам нужны были пленные немцы. Проверка, предложенная мной, стала правилом. Новый кандидат в партизанский отряд должен был лично при свидетелях застрелить немца. И только после этого он мог рассчитывать остаться в живых. Если человек пришедший в лес отказывался расстреливать пленного немца, его просто расстреливали как изменника Родины.Жестоко скажите — так вариантов не было правило было простое — кто не с нами, тот против нас. Иначе выжить в лесу партизанам было невозможно. Проводить долгие проверки и проводить розыск свидетелей было невозможно. Потому и такое правило — убей немца.

Уже в марте случился интересный случай — в отряде уже было около сотни бойцов и к постам вышел человек и потребовал отвести его к командиру. Привели этого человека ко мне и это пришелец предъявляет шелковку — удостоверение представителя Центрального партизанского штаба и требует от меня сдать командование отрядом ему. Вот так просто — сдавай командование, принято такое решение. Но для начала я предложил ему убить немца и тут этот представитель рассказал мне о правилах войны и что мне не сойдет с рук убийство пленных. Я снова спросил — будешь стрелять, и не получив ответа просто застрелил этого посланца Центрального Штаба. Отряд уже давно мозолил глаза местным командирам. Приказы от них не принимает и действует самостоятельно, это раздражало местное партийное руководство. Особо раздражало, что отряд не отдал свое оружие на создание другого отряда, который должен был стать образцовым и показать Москве успехи местного партийного командования. Да и представителям НКВД не нужен был независимый партизанский отряд. Информация о расстреле представителя центрального штаба мгновенно дошла до всех

заинтересованных лиц и в Москву полетели шифровки о моем беспредельном поведении. В Москве тоже не поняли такого поведения. Что это за новые веяния расстреливать представителей Москвы. Нашлись и среди личного состава и моего партизанского отряда обиженные судьбой и мною и прилетевший конвой принял меня под белы руки и повез на следствие в Москву и ждали меня долгие допросы и трибунал, который открыто меня должен покарать за такое беспредельное поведение. Были ли у меня шансы на справедливый суд, минимальные шансы были, но по факту Центральный партизанский штаб требовал моей головы. Брали меня жестко и очнулся я уже в самолете увозящим меня в Москву и оглядев салон я обнаружил и пяток свидетелей. Это были как раз те кто был не в восторге от процедуры проверки…

Глава 16

Прилет в Москву для Архипова было возвращением в родной город. Будет ли из этого, что ни будь хорошее или принесет только горе его родным он пока не знал. Именно из этого города он ушел в ополчение и за этот город и своих родных он бился на подступах к Москве и ранили его здесь и здесь он попал в плен. Теперь вот будет решаться, что будет с ним дальше. Конвой злобно пихнул меня в спину и пинками направил его движение на выход из салона самолета. Мешок с головы мне не сняли и всем своим отношением показывали свое отвратительное настроение. Закинули в кузов автомобиля и поехали мы к тюрьме. Судя по разговорам рядом с конвоем и, свидетели обвинения. Надеюсь на Лубянке разберутся правильно в обстоятельствах дела. Мешок с головы сняли уже в кабинете следователя. За столом сидит мощный мужчина в форме с ромбами — дела мои или слишком хороши или слишком плохи. Комиссар государственной безопасности человек по определению очень занятой человек. Или разберутся или расстреляют. Данных моих не спрашивают и сразу вопрос — почему Вы расстреляли уполномоченного представителя Центрального партизанского штаба. Мой ответ ломает линию допроса. Уполномоченного Представителя Центрального партизанского штаба я расстрелял за отказ уничтожать немецких оккупантов. Комиссар остановился и помолчал, и снова задал вопрос, но уже явно не тот который хотел задать раньше. Обстоятельства, при которых Уполномоченный отказался убивать немецких оккупантов. Я, естественно, рассказываю. В партизанском отряде, который я создал и которым руководил до ареста мною установлено правило — каждый новый человек, который появляется в отряде для проверки должен расстрелять пленного гестаповца или немца карателя. В случае отказа от выполнения этого правила, этот отказавшийся человек считается предателем и с ним по обстановке или расстрел сразу или на допрос к особисту и все равно расстрел. Комиссар — и что прямо каждый человек проходит через такую проверку — да отвечаю каждый, нет у меня в лесу возможности проверять долго и что это такое за поступок — он видите расстреливать врага не будет. Во время войны и в лесу, там не нужны философы с абстрактной истиной. Практики нужны, идет война и убей врага лучший критерий истины. Вот так я считаю. Комиссар помолчал и спрашивает — кто может подтвердить Ваши слова. Так те пятеро, которых привезли со мной и могут подтвердить. Хорошо пока посидите попейте чай и бутерброды сейчас принесут и отдохните, пока мы свидетелей допросим. От чая я не отказался и бутерброды хорошо пошли. Даже если и расстрел, то хоть поем перед смертью. Прошло уже довольно много времени и меня никто не беспокоил и поставил стулья в один ряд и лег спать. Разбудили меня вежливо без грубости и отвели снова в кабинет к комиссару и там уже и сообщили. Мое дело рассмотрено и принято решение, и комиссар замолчал. И я молчу жду что дальше то будет. Решено Вас изъять из партизанского движения и направить для продолжения службы в управление особых отделов Красной Армии. Если Вы согласны, то Вам присвоят звание сержанта государственной безопасности и направят на фронт уполномоченным особого отдела на уровне полка. Есть — отвечаю куда надо туда и пойду служить и бороться с врагами нашего государства. Комиссар продолжает — я рад, что не ошибся в Вас. Пройдите в соседний кабинет и получите документы и награды. В соседнем кабинете меня сфотографировали на документы и пока делали фотографии я писал свою биографию и рапорт с отчетом о деятельности в партизанах. Примерно час делали фотографии и документы и принесли мне красную книжечку служебного удостоверения и две красные коробочки. И я наконец узнал — теперь у меня два ордена Боевого Красного Знамени — один за мужество в боях по защите Москвы и уничтоженный при этом немецкий танк и второй орден за мужество при создании