Король нищих - Жюльетта Бенцони

— Ни жены, ни детей, а самый прекрасный в мире замок, вот его девиз! — объяснила госпожа де Ла Флот Сильви и Жаннете, показывая им их комнаты. — Это значит, что мы видим его очень редко. Он рассчитывает на младшего брата, чтобы продолжить наш род…

Сильви уже была знакома с бабушкой Мари, она не раз видела ее в Лувре и в Сен-Жермене. Старая и мудрая дама была наделена природой совершенной красотой, которая не поблекла с годами: именно ей Аврора была обязана золотистыми волосами и изумительным цветом лица. Урожденная Екатерина ле Вейер де Ла Бар происходила из семьи окрестных землевладельцев; она по любви вышла замуж за Рене дю Белле, который сделал ее сеньорой де Ла Флот, подарив одноименный замок. Женщина умная и сердечная, она обожала дочь, обожала внуков И наверняка стала бы лучшей гувернанткой для дофина, нежели чопорная маркиза де Ланзак, единственное право которой на этот важный пост состояло в том, что она была ставленницей кардинала. Чтобы в этом убедиться, достаточно было видеть, с какой властностью, исполненной доброты, госпожа де Ла Флот управляла своим семейством.

Она приняла Сильви с ободряющей теплотой, ничуть не удивляясь тому, что принимает у себя мадемуазель де Вален, которую прежде знала под именем мадемуазель де Лиль. Разумеется, обо всем этом бабушке рассказала Мари, и, казалось, эта перемена имени доставляет удовольствие госпоже де Ла Флот.

— Всегда приятно знать, с кем имеешь дело! — весело объявила она. — Когда-то давно я была фрейлиной королевы Марии и очень хорошо помню вашу мать, когда в 1609 году ее привез из Флоренции старший брат. В двенадцать лет она уже была прехорошенькая: настоящая маленькая мадонна. Вы на нее несколько похожи, но вы другая, и это к лучшему. У нас еще будет время поговорить обо всем…

Эти несколько слов не только согрели Сильви сердце, но и открыли перед ней неожиданную перспективу: услышав от госпожи де Ла Флот о старшем брате, привезшем ее мать — Кьяру Альбици в Париж, она поняла, что ничего не знает о своей флорентийской родне, о семье, в которой родилась ее мать. Никто — и не без оснований! — никогда с ней об этом не говорил, ибо после ее приезда в замок Ане госпожа де Вандом старалась стереть эти воспоминания. У мадемуазель де Лиль не было ничего общего с Флоренцией и ее жителями, но Сильви, снова став сама собой, решила попытаться узнать об этом. И она, ожидая, когда сможет расспросить свою хозяйку, начала задавать вопросы Корантену. Тот признался в своем неведении с ноткой грусти в голосе, не ускользнувшей от Сильви.

— Господин шевалье хорошо знает вашу семью, мадемуазель Сильви, но он не любит болтать. Он мне никогда ничего не рассказывал… А почему вы об этом спрашиваете, неужели вы хотите покинуть Францию? — спросил он с тревогой, которую даже не пытался скрыть.

— Нет-нет! Я не собираюсь покидать Францию и увозить вас с собой. Не бойтесь!

— Я не боюсь…

— Нет, боитесь! Вы, как и я, спрашиваете себя, сколько еще времени мы будем в разлуке с моим дорогим крестным? Вам ведь его тоже не хватает…

Охваченная волнением, Сильви замолчала, потом неожиданно спросила:

— Почему бы вам не вернуться к нему, Корантен? Наверное, ему не так-то просто обходиться без вас, и я думаю, что и вам без него.

— Конечно, но он не простит мне, если я нарушу свой долг, который состоит в том, чтобы охранять вас. Я сделал свой выбор в тот вечер, когда бросился в погоню за Лафма…

— Я буду вечно благодарна вам за это, но, по-моему, теперь совершенно очевидно, что на смену вам пришла мадемуазель д'Отфор…

Корантен бросил внимательный взгляд на Сильви, и она поняла, что он поддается искушению. Но он все же нашел новое возражение и спросил:

— Как же я могу вернуться, если за домом моего хозяина следят?

— Следят два года? Наверное, соглядатаи уже устали. Кроме того, вы можете изменить внешность… или разыграть возвращение домой тяжелораненого. Это я умерла, — прибавила она с невольной горечью, — а не вы. Почему вас не могли серьезно ранить, когда вы пытались меня спасти? Разве это не будет объяснением вашего долгого отсутствия?

— В самом деле, почему бы вас не могли ранить? — воскликнула Мари, которая слышала их разговор. — Браво, милая моя, вы не лишены воображения! А вы, Корантен, можете безбоязненно отправляться к вашему господину. Он будет счастлив вдвойне, так как вы наконец доставите ему весточку от крестницы. И не сомневайтесь, мы здесь будем держать ухо востро.

Мари не сказала, что она, со своей стороны, придумала план, благодаря которому Сильви будет спрятана в абсолютно безопасном месте, но Корантену и не требовались новые доводы. Уже на следующее утро он покинул замок Ла-Флот, увозя с собой пространное письмо Сильви… и сожаления бедняжки Жаннеты, которая понимала, что их свадьба — о ней говорили уже несколько лет! — в очередной раз откладывается.

С наступлением летних дней Сильви предалась радости жизни в замке, которая особенно чудесна, если живешь среди друзей. В садах буйно цвели цветы. Общество госпожи де Ла Флот было очень приятно, но Сильви, в отличие от Мари, все свое время посвящавшей разработке самых дерзких планов, болтала о всякой всячине с ее бабушкой, слушая ее удивительные воспоминания. Сильви часто составляла компанию почтенной госпоже де Ла Флот в поездках по окрестностям, овеянным славой многих поколений ее предков, среди которых были знаменитые поэты, принесшие славу Франции. Мари никогда не ездила с ними: она была занята постоянной перепиской с несколькими людьми, чьих имен она никогда не упоминала. Некоторые из этих людей вскоре почти одновременно появились в замке.

Первым в конце августа приехал старый комендант Вандомского замка Клод дю Белле, кузен и сердечный друг владелицы замка Ла-Флот. Он, смеясь и плача одновременно, почти вывалился из кареты в объятия госпожи де Ла Флот.

— Ах, милая кузина! — воскликнул он. — Я обязан был приехать, чтобы разделить с вами мое счастье и счастье всех людей в Вандоме… Король одержал в Аррасе великую победу, и больше прочих в ней отличились наши юные сеньоры, все поют им хвалу…

Сообщая об этом, он расплакался, всхлипывая и икая, словно бегун, который, обессилев, достиг цели после долгого этапа, и ему потребовалось выпить не меньше двух бокалов вина, чтобы восстановить дыхание и внятную речь. Аррас пал 9 августа после четырехчасового сражения, в ходе которого оба сына Сезара Вандомского, Луи де Меркер и Франсуа де Бофор, по словам Клода дю Белле, «творили чудеса, неизменно находясь под пушечными залпами, убивая всех, кто вставал у них на пути, и воодушевляя войска своей отвагой». Луи де Меркера, сначала поставленного во главе волонтеров, в последнюю минуту по приказу Ришелье отозвали, поставив на его место Сен-Мара.

Уязвленный этим, он сражался в рядах солдат, поклявшись доказать, что он гораздо храбрее, и снова отличился, получив при этом легкое ранение. Герцог де Бофор, в доспехах и с оружием переплыв реку Скарп, с такой яростью кинулся на испанские укрепления, что едва не в одиночку взял вражеский редут.