Волго-Камье в начале эпохи раннего железа (VIII-VI вв. до н. э.) - Альфред Хасанович Халиков

животные — олени и боевое оружие — топор-секира, кинжал, лук, щит, по мнению исследователей, повторяющие «набор вещей», «принадлежавших покойнику и сопровождавших его в могилу»[228].

Новомордовские стелы с изображением только оружия и близкие к ним по форме тетюшские стелы следует поставить в один рад со схематически близкими к ним европейскими и сибирскими плитами с изображением оружия. Как уже мне приходилось писать[229], они, очевидно, являются реальным отображением общественно-экономического положения раннеананьинских племен, переживавших в первой половине I тысячелетия до н. э. сложение ранней фазы отношений военной демократии с выделяющейся группой военных вождей.

Несмотря на сооружение каких-то наземных конструкций, большинство умерших в раннеананьинское время хоронились путем помещения в вырытые в земле могильные ямы. Очевидно, от этого и более раннего времени в языках пермских и волжских финнов сохранилось отождествление понятий «хоронить, погребать» и «зарыть в землю, засыпать землей» (мар. «мудаш», му — земля, даш — суффикс[230]; рок — земля, ыш — суффикс[231]; коми — «кындыны»; кинд — копать, рыть[232].

Могилы на кладбищах, судя по материалам раскопок, располагались или рядами (в основном камские могильники Луговской, Котловский, Таш-Елгинский и др.), или рядами и группами (в основном волжские могильники Ст. Ахмыловский, Акозинский, Тетюшский и др.). Каждый ряд или группа обычно состояла из 15–20 погребений. Между ними нередко наблюдались свободные промежутки (см. рис. 6, 11). Такие ряды и группы, очевидно, следует рассматривать как захоронения ближайших родственников, вероятно, членов одной большой семьи. По сообщению М. Маркелова, у поволжских финнов на кладбище каждая фамилия имеет свой угол[233], у обских угров в отдельном ряду хоронили только однофамильцев[234]. Для марийцев и их предков в основном было характерно групповое расположение могил[235].

Форма, размеры и ориентация могильных ям на раннеананьинских могильниках довольно разнообразны и, кроме вышеотмеченной зависимости от наземных конструкций, зависели и от характера погребений. Последние подразделяются на одиночные и коллективные, вторичные и частичные, на кенотафы, т. е. не содержащие следы человеческого костяка могильные ямы. Это разнообразие не зависело от пола и возраста, а также имущественного положения умершего человека.

В возрастном отношении раннеананьинские могильники содержат в основном погребения лишь взрослых и подростков и практически не обнаруживают детских, кроме редких случаев захоронений матери с ребенком. Лишь на Тетюшском могильнике была выявлена северная группа погребений, включающая и детские захоронения. Отсутствие детских захоронений не случайно. У многих первобытных народов умершие дети, не приобщенные к роду или не прошедшие обряд определения души и имени или инициации, хоронились отдельно и нередко своеобразно (подвешивали на дерево, хоронили в дупле и т. п.)[236]. Это было связано с представлениями об особой душе детей, отличной от души взрослых, которая якобы после смерти ребенка превращалась в птичку и, влетая в женщину, создавала новую душу, нового человека, То, что такое поверье бытовало, вероятно, и у ананьинцев, свидетельствует имевшееся у их далеких потомков — горных мари — поверье о вселении душ преждевременно умерших детей в души новых людей[237]. Может быть, об этом же свидетельствует и близость понятий «ребенок» («аза»), «преждевременная смерть» («азал») и просто «смерть» («азырен») в марийском языке[238]. Очевидно, поэтому детей не хоронили на общеродовом кладбище, а главное — над ними не производили таких сложных обрядов, как над умершими более взрослыми людьми.

Преобладающими на могильниках являются одиночные захоронения, совершенные в относительно неглубоких ямах, имевших преимущественно удлиненную форму с закругленными концами для нормальных трупоположений и округлую — для частичных. На дне ям, обычно в районе медно-бронзовых изделий, иногда прослеживались следы луба, коры и бересты (82 случая в Ст. Ахмыловском, погр. № 125 Тетюшского могильниках), а в верхней части ямы № 114 коллективного погребения Ст. Ахмыловского могильника были обнаружены следы деревянной колоды, обложенной по дну кожей. Обвертывание умерших лубом и погребение в колодах были широко распространены у ряда лесных народов Восточной Европы. Кроме археологических[239] и этнографических[240], примеров этому можно привести и интересные лингвистические материалы. Так широко распространенное слово «колода», очевидно, происходит от финского (марийского) «колотка» — гроб, вместилище для умершего[241], а в горномарийском языке слово «корон» (гроб) этимологически, очевидно, связано со словом «корш» (лыко необделанное, луб)[242]. От слова «кур» (лубок), вероятно, произошло путем прибавления словообразовательного суффикса «алаш» слово «куралаш» (лечь на спину и быть не в состоянии встать)[243].

Наблюдалось и более сложное устройство могильных ям, особенно на Ст. Ахмыловском могильнике. Так, почти в 90 ямах этого памятника (см. погр. № 469, 534, 567, 680 и др.) прослежены на дне и по бокам могильных ям, обычно имевших в таком случае более крупные размеры, следы деревянного погребального ложа, опиравшегося на вертикальные столбы или бревенчатые срубы, опущенные на дно ямы. Такие устройства несколько позднее фиксируются в памятниках Мордовии начала н. э. (Андреевский курган)[244], а в синхронное для ранних ананьинцев время были известны в предскифских и раннескифских памятниках Евразии[245].

В некоторых могилах Ст. Ахмыловского могильника (№ 341, 518, 562, 570 и др.) встречены земляные боковые камеры, в большинстве случаев содержавшие разные вещи; они предназначались, очевидно, как и позднее в некоторых азелинских могильниках[246], для помещения каких-то погребальных комплексов.

В абсолютном большинстве случаев в одиночных захоронениях костяки лежат на спине с вытянутыми конечностями, иногда прижатыми друг к другу ногами (Тетюшский могильник, № 123, 136 и др.). Возможно, также, как и обские угры (ханты и манси)[247], ананьинцы руки привязывали к телу, а ноги связывали.

У некоторых хантов, так же, как и у марийцев, в гроб клали моток ниток (взрослому) или длинную нитку (ребенку)[248].

Положение на боку с подогнутыми ногами и руками, т. е. в скорченном состоянии, крайне редко встречается в раннеананьинских могильниках (3 случая в погребении № 21 Акозинского могильника, 2 случая в погребении № 70 Ст. Ахмылова, 2 случая в Тетюшском и по 1 случаю в I Новомордовском и II Полянском могильниках). Характерно, что в большинстве случаев это погребения женщин (в коллективных могилах) или подростков. Рассматривать это как пережиток эпохи бронзы нельзя, так как приказанские племена в предананьинское время уже преимущественно хоронили своих умерших в вытянутом состоянии[249]. Возможно, это результат воздействия более южных соседей, в частности ранних савромат, в погребальном обряде которых еще бытовала форма захоронения, преимущественно женщин и подростков в